Бадругар усмехнулся.
– Вот так все и сказать?
– Необязательно, – ответил Михаил. – И сам догадаюсь. Но переворот в Катаре и захват власти это слишком… Здесь очень уж богатые нефтяные поля, да и вообще много чего в недрах, потому соседние страны будут против. Баланс сил во всем регионе будет нарушен, а это для многих солидных игроков чревато. Даже неприемлемо.
– Но власть могут сместить глобалисты, – напомнил Бадругар. – Отсчет уже пошел. Если их не остановить, то станут править этой землей, а потом пойдут на соседей. Это еще хуже, глобалистам нужен весь мир…
– А Кайсель? – спросил Михаил. – Сейчас он президент?.. Или Удаллах бин-Салах?
Бадругар отмахнулся с полнейшим пренебреженим.
– Удаллах бин-Салах был перед Кайселем. Целых два месяца просидел в кресле!.. Но и Кайсель все равно падет. Вопрос в том, кто сядет на его место, глобалисты или националисты.
Михаил сказал тихо:
– Бадругар, ты не друг и не враг, но ты же понимаешь, что эту прекрасную землю превращают в ад?.. Нашими руками?
Бадругар пожал плечами:
– А разве не везде так?
– Не везде, – отрезал Михаил. – Они высосут здесь все до капли, а потом бросят труп несчастной страны на растерзание стервятникам.
Бадругар посмотрел на него с иронией.
– Ты что… взываешь к моей совести?
– Не знаю, – ответил Михаил, – к чему даже взываю… Но в настолько масштабном преступлении ни я, ни ты не участвовали.
Бадругар покосился по сторонам.
– Тебе нужно бежать.
– Здесь твои люди?
– Нет, – отрезал Бадругар. – Люди Усмана, это шеф тайной службы Кайселя. Они, как я слышал, знают о тебе, даже не знаю из каких источников, и начали за тобой охоту… Они уже здесь, Макрон! Беги…
– Так ничего и не скажешь?
Бадругар понизил голос и сказал шепотом:
– Переворот будет завтра. Как только некто привезет деньги для генералов и шефа тайной полиции, сразу же подадут сигнал своим офицерам, а те устроят дворцовый переворот.
– Где встреча?
– Этого не знаю. Все, беги!
– Спасибо, – ответил Михаил. – Увидимся.
На базар вбежали боевики с автоматами на изготовку. Народ ничуть не удивился, людей с оружием видят чаще, чем безоружных, лениво посторонились с их пути. Но те все равно кого-то сбили с ног, кого-то толкнули на лавку или на кофейные столики, началась суматоха.
Михаил сбил с ног двух набежавших первыми, нырнул в сторону. За спиной началась стрельба, но стреляют вверх, приказывая всем лечь, что выполняют не очень охотно, а то и не выполняют. Он пронесся между рядами, еще двух сбил короткими точными ударами, а когда понял, что вон до тех добежать не успевает, быстро выстрелил трижды, и все трое рухнули как подкошенные.
Он перепрыгнул их тела, метнулся в раскрытые двери ближайшего здания. Типичная постройка в восточном стиле, когда не заботятся о теплоизоляции, напротив – много простора и все открыто, пришлось пробежать по галерее, а когда почти домчался до поворота, далеко за спиной раздались яростные крики, застрочили автоматы.
Прыгнув, он перекатился через голову и под свист пуль и сыплющейся на голову штукатурки влетел в длинную пустую комнату, уже чувствуя, что ее оставили годы тому, и с той поры сюда по ночам заглядывали только голодные шакалы, но и те быстро уходили.
Мелькнула злая мысль, что хотя в нем где-то прячется мощь элементаля, но прячется очень уж хорошо, сволочь. И вообще спит, скотина. Вызвать ну никак не удается, разве что приходится долго будить и расталкивать.
Даже тогда, когда он сумел, будучи связанным, заставить нож перенестись со стола к нему в руку, нужно было в полной тишине сосредотачиваться на задании, неотрывно глядя на нож, а здесь не пососредотачиваешься, когда гонишься за кем-то или кто-то бежит за тобой.
Хотя у Азазеля как-то получается, но он пять тысяч лет практиковался, да и то далеко не всемогущ.
Глава 4
Он сбил с ног последнего, что глупо выскочил навстречу и в ужасе распахнул глаза, совсем еще мальчишка, глаза испуганно круглые, черные, как спелые маслины, худой и с торчащими ушами.
Михаил на бегу выхватил у него из рук автомат и, пробежав с ним малость, бросил в сторону.
На базаре, хоть и слышали стрельбу, но почти никто даже не посмотрел в ту сторону, стреляют в этих местах часто, автоматные очереди слышатся чаще, чем пенье птиц или рев верблюдов.
Обизат с облегчением перевела дыхание, когда он подошел к автомобилю слева, открыл дверцу.
– Пересядь, – велел он, – я поведу. Надеюсь, стрелять не придется.
– Мой господин?
– Кое-что узнал, – сообщил он. – Хоть и мало.
– Знаний всегда мало, – сказала она мудрым голосом и уточнила: – Так говорил мой прадед, хотя и сейчас не понимаю, почему мало. По-моему, мало бывает только оружия!
Он опустился на сиденье, с некоторым удивлением замечая, что сердце бьется ровно, дыхание словно только проснулся, стрельбы и суматошной беготни с драками словно бы и не было.
– Оружия в нашем мире больше, – ответил он, – чем чего-либо еще. Но люди почему-то считают, что все равно мало.
– Вот видишь!
Игнорируя дорогу, он повел автомобиль в сторону, взглянул в зеркало, поморщился.
Похоже, устранил не всех, кто-то да поднял тревогу. Возможно, как раз тот мальчишка с торчащими ушами, зря пощадил, нужно было по законам тайных операций…
Обизат спросила тихонько:
– Что-то не так?
– Почему?
– Мой повелитель встревожен, – сообщила она. – Я чувствую…
Он сказал с неохотой:
– Сейчас за нами будет погоня… В этом вся наша жизнь, даже не знаю, почему. Либо гонишься за кем-то, либо убегаешь.
– А если не убегаешь и не гонишься?
Он хмыкнул:
– Разве то жизнь?
Она посмотрела несколько удивленно, очень уж трудно понять человеков, у них все такое непростое и даже замысловатое.
– Что будем делать?
Он пожал плечами:
– Все гонятся за щастьем, только не всем оно дается в руки. Мы как раз такое щастье.
Она оглянулась, из-за большого дома, возле которого в машине ждала повелителя, выметнулись два джипа, оба в уже поблекшем камуфляже, развернулись и понеслись за ними.
Обизат спросила торопливо:
– Можно, я их застрелю?
– Остерегайся первых побуждений, – предостерег Михаил, – обычно они самые благородные, но живем в уже недостаточно благородном мире. Потому…
