Михаил послушно отпихнул пистолет под ноги Гайдуллину, тот опустил лаунчер, все еще настороженный, взглянул прямо.
– Да, это между нами. О тебе прямо легенды ходят! Давно пора им положить конец, не находишь?
– Не нахожу, – ответил Михаил. – Но готов.
Он приближался медленно, прекрасно понимая, что те два или три спрятавшихся подручных Гайдуллина держат его на прицеле, но без команды ничего делать не посмеют.
Гайдуллин наблюдал за ним исподлобья, Михаил с беспокойством ощущал непонятное злорадство в противнике, словно тот уже держит своего старого противника в крепко сжатом кулаке, но это понимает только он, Гайдуллин, потому наслаждается его незнанием и даже сладострастно оттягивает неизбежный финал.
Михаил сделал в его сторону еще шажок, Гайдуллин отпихнул ногой лаунчер, торжество в его глазах разгоралось ярче.
– У тебя какой нож?
– Обычный шведский, – ответил Михаил, но увидев хищный блеск в глазах Гайдуллина, тут же добавил: – Хотя могу сломать тебе шею и без ножа.
Гайдуллин улыбнулся, и снова Михаил ощутил предостерегающий холодок. Что-то противник слишком уверен, мог же выстрелить в него прямо сейчас, как и дать команду своим головорезам, но вот предпочитает убить своими руками, что-то задумал особенное, какой-то трюк, против которого у него нет защиты…
– Вот как? – проговорил Гайдуллин тем же уверенным голосом. – Хорошо, обойдемся без ножей. Мне тоже приятнее сломать тебе шею голыми руками. Это же услышать сладостный хруст твоих позвонков! Буду вспоминать на покое…
– У тебя не будет покоя, – пообещал Михаил.
– Надеюсь, – ответил Гайдуллин. – Мне такая жизнь нравится.
Глава 15
Они остановились в трех шагах друг перед другом. Михаил ощутил внезапный озноб по коже, Гайдуллин улыбается уверенно, в нем чувствуется мощь, что в самом деле пугает.
Обизат вышла из-за дома, в руках по пистолету. Быстро окинула взглядом мужчин, изготовившихся к рукопашной схватке, даже ножи не вытащили из ножен.
– Чисто! – крикнула она звонким девичьим голосом: – Трое подкрадывались, и один лежал с винтовкой. Можно я заберу ее себе?
Гайдуллин бросил на нее взгляд, она опустила пистолеты, затем сунула в кобуры.
– Хороша, – проговорил он, не выказывая тревоги, и снова сердце Михаила сжалось от такой непонятной уверенности противника. – А как они… которые подкрадывались?
– Уже не встанут, – ответила она со злорадством. – Мой повелитель, убей его и поедем обратно. Скоро обед. Пулеметчику я сломала шею.
Гайдуллин усмехнулся.
– Вот так все просто?.. И Макрон откажется от схватки?
– Да ни за что, – ответил Михаил. – А насчет засады нечестно было!
Гайдуллин сдвинул плечами.
– А какая честь в мире адвокатов?
Он сделал шаг вперед, растопырив руки, тут же сменил позицию, руку и ногу выдвинул чуть, цепкий взгляд не отрывается от лица противника, туда важнее смотреть, чем на руки, к мышцам еще когда дойдет импульс, а лицо уже скажет.
Михаил нанес пробный удар, Гайдуллин легко отразил, некоторое время фехтовали, Гайдуллин бил кулаками, ребрами ладоней, локтями, пару раз нанес два быстрых джеба в голову ногами, триумф в его глазах разгорался ярче.
Удары отражает тоже умело, рядовой боец уже упал бы замертво, но Михаил сам в прошлом из элиты спецназа, сейчас взвинчивал темп схватки, но с непониманием видел, что противник не уступает, еще как не уступает! И дело не в элите спецназа, их то ли обучали одни и те же инструкторы, то ли по одним и тем же учебникам, на каждый удар этот гад отвечает контрударом, а его удары становятся все сильнее.
Михаил начал поневоле отступать, Гайдуллин сказал торжествующе:
– Страшно, несокрушимый Макрон?
– Моя бабушка, – ответил Михаил, тяжело дыша, – дралась лучше тебя…
– Но ты хорош, Макрон, – сказал Гайдуллин. – Не хочешь принести мне присягу?
– Что-о? – спросил Михаил в изумлении.
– Оставлю тебе жизнь, – объяснил Гайдуллин. – Будешь у меня младшим командиром.
– Ты сейчас отправишься в ад, – пообещал Михаил. – Прямо в самый большой котел!
Гайдуллин захохотал, Михаил чувствовал, как его удары становятся все точнее и сильнее. Голова уже гудит, во рту соленый привкус, а из разбитой губы потекла струйка горячей крови.
Изловчившись, он в последней отчаянной попытке дал подсечку и, рухнув вместе с ним, захватил горло в локтевой захват, начал душить. Гайдуллин задержал дыхание, пытался извернуться, но Михаил уперся ногами, не давая повернуться.
Гайдуллин хрипел, дергался, глаза его начали закрываться, сопротивление пошло на убыль, Михаил прохрипел, сам едва живой от усталости:
– Прощай…
Гайдуллин затихал все больше, ноги перестали дергаться и начали вытягиваться… а потом резко и внезапно верхние веки поднялись.
Михаил ощутил холод во всем теле, на него взглянули желтые глаза с длинным вертикальным зрачком!
Шея Гайдуллина начала надуваться, Михаил с непониманием ощутил, как его хватка ослабела, сейчас это все равно, как если бы пытался задушить бревно.
Пальцы Гайдуллина ухватились за кисть руки Михаила и оторвали от горла. Михаил торопливо вскочил, с трудом выдернул руку, отступил на шаг.
Гайдуллин поднялся, все еще в человеческом облике, но что-то в нем изменилось, кардинально изменилось, и это не только цвет и форма глаз.
– Сюрприз, – проговорил он страшным голосом. – Закрой рот, Макрон.
Михаил услышал встревоженный вскрик Обизат:
– Берегись!.. Он не человек!
Гайдуллин чуть скосил на нее глаза, тут же перевел взгляд на Михаила. Улыбка на широком лице сделала его еще и уродливее и страшнее.
– Ну ты что, оцепенел, Макрон?.. Ты бы увидел сейчас свою глупую рожу!
Михаил пробормотал:
– Зато не уродливая. Ты кто?
Гайдуллин сказал весело:
– Еще не знаешь, с кем связался?..
– Что, – спросил Михаил, – так никто и не знает, кто ты на самом деле?
– И не узнают, – сообщил Гайдуллин. – Моих людей вы вдвоем убили, а вас я деликатно так уберу… А сердца съем.
– Говна ты нашего съешь, – пообещал Михаил. – Зато вволю. Так кто ты, если не человек?
Краем глаза увидел непонимающее лицо Обизат, если уж она все поняла, то почему не понимает он, ее могучий и всезнающий повелитель…
Гайдуллин ухмыльнулся.
– Теперь уже человек. По крайней мере им считают, да и мне нравится им быть. Ты хорошо держишься, Макрон! Ни капли страха, только недоумение, что удивительно. Вы зря убили моих людей, с ними я бы не стал раскрываться. А теперь что ж… умрете и никто не узнает, что я не совсем человек… Точнее, совсем не человек. Однако, Макрон, я даю тебе шанс. Не надумал принести мне клятву верности?
