Тетка, зло блестя глазами, подтянула к себе баул, открыла было рот…
– Так-так, гражданка, не стоит меня злить, уж поверьте. Эй, ты!
Указанный «эй, ты», качавший рычаги, испуганно втянул голову в плечи. Скотский мир, где взрослый человек вот так боится какого-то отмороженного сопляка… Хаунд чуть не сплюнул от такого мерзкого зрелища.
– Ты ж знаешь, что меня злить не нужно?
«Эй, ты» закивал, да так, что того гляди башка отвалится.
– Вот именно. Так что…
Хаунду надоело. Да и время поджимало. Но убивать ему не хотелось. Пока.
– Эй, глупый юнге…
Узкомордый от удивления картинно приподнял бровь, прищурился, ища взглядом говорившего. А попутчики Хаунда, трусливые гниды, тут же подвинулись, открывая, сраные благодетели, вид на него, сидящего и так и не скинувшего капюшон.
– Это чего там за кукареканье со стороны параши, папаша?
У-у-у, дас ист вундербар.
– Кукарекает ваш цыплячий выводок, дурень… – Хаунд, приподняв деревяшку, полюбовался почти готовым результатом. И решил стругануть еще немного. – Да и сын, будь он у меня, был бы умнее тебя. И красивее. И выше.
– А если в лоб щелбан, да вот отсюда?
Стволы качнулись, остановившись на Хаунде.
– Щелбанка у тебя не доросла, думкопф.
Расстроенный сталкер, явно вздрогнув, косился на него уже куда как с надеждой. Сообразил, выходит?
– Да ты, посмотрю, папаша…
– Ты еще глупее, чем мне думалось. – Хаунд поднял голову, глядя на него. Свет что ли не падает на лицо или Волчата совсем потеряли берега? – Уходи, пока весь ваш выводок идиотов не получил хороших подсрачников. Вам они точно не помешают. Хотя, нет… Тебе достанется не подсрачник. Я тебе горло выдеру, для профилактики малолетней преступности. Внесу, как ты сказал, посильный вклад в строительство нового общества и воспитание подрастающего поколения. Вам всем, ублюдки, не помешает хороший пример наказания за плохое поведение.
Темнота молчала. Не шуршала, перестала звякать и потухла. Дас гут, йа.
– Да я…
– Я, я, я… Знаешь, в чем твоя проблема, айне юнге идиот?
Узкомордый, дрожа от злости, сплюнул, открыл рот.
– Не отвечай, мне уже очень тяжело переносить всю глупость, что несет твой поганый рот. И учти, возблагодарив кого угодно, сейчас к тебе повернулась моя добрая часть. Всем своим честным и искренним лицом, желающим тебе именно добра в виде оставшихся минут твоей никчемной жизни. Ты же помнишь про горло?
– Сейчас сдохнешь!
– Это вряд ли. Объяснить почему? Эй, выродки, слушайте и внимайте взрослому человеку, потом поделитесь с остальными. Видите?
Хаунд поднял руку, показывая наконец-то законченную деревяшку. Трещала лампа, плюясь огненными каплями, звенела вода, свет переливался на незатейливой свистульке.
– Знаешь, что главное, если перед тобой враг? – Хаунд оскалился.
– Я…
– Именно, что ты. Главное – отвлечь внимание.
Курок «галана» щелкнул, смазанный и готовый к бою. Темнота загустела запахом выступившего пота, того самого, от адреналина и страха.
– Не дергайся, майне кляйне кинда… – Хаунду очень понравилось смотреть на его узкую мордочку, сейчас заблестевшую глазами. – Вот эта свистулька сейчас может вызвать джинна. Ты знаешь, кто это?
– Я знаю! – пискнула тетка с кружевами.
– Гут, – кивнул Хаунд. – Вызвать джинна стоит недешево. И, мои попутчики, сейчас предлагаю вам сделку… Или вы вызываете джинна, спасающего ваши шкуры. Или, детки, все десять, включая двух за нашими спинами, я просто ухожу, оставляя вам с их барахлом. И, йа, горло все же вырву. Слово есть слово. Ну, кто-то хочет купить услуги джинна?
– Да!
Захотели все, в чем Хаунд и не сомневался. Следующая дрезина пойдет через час, доставляя последних пассажиров, это же знают и пассажиры, и Волчата.
– Гут. Слушай меня, малыш… И вы, детки в темноте. Эй, любительница кружев, лови, свисти.
Тетка поймала и свистнула. Хаунд встал, откинув капюшон и не убирая револьвера. Ствол смотрел на блестящую узкую мордочку Волчонка, дрожащего всем телом и обоими стволами своего странного огнестрельного чудовища.
– Я джинн, натюрлих. Очень меркантильный и очень злой. Меня зовут Хаунд, и мне очень не нравится, когда в меня тыкают стволами. А еще, майн кинда, мне очень не нравится, когда меня пытаются взять на понт, забывая о простой вещи. Знаешь какой?
– Нет…
– О логике. Ты слышал о логике, малыш? Я тебе расскажу, не переживай. Логика страшная наука, страшнее только физика и анатомия. Согласно законам физики вот эта самая одиннадцатимиллиметровая пуля не просто прошьет любого из твоих друзей, каждого из десяти, что я чую и слышу. Эта дозвуковая пуля порвет ваши растущие организмы согласно законам анатомии человеческого тела, особенно если хотя бы кто-то дернется и попытается убежать. Таких пуль в барабане револьвера шесть. И моя логика подсказывает, что каждая найдет себе цель.
Волчата вокруг замерли. Хорошо, когда твое имя работает на тебя.
– Я говорю с вами, кинда, по простой причине. Я очень сильно хочу жить в спокойном мире, и если для его приближения мне потребуется убить каждого из вас, сделаю это не задумываясь, йа. И мне насрать на ваши юные и только начавшиеся жизни. Сами виноваты, надо было думать головами и предположить, что наткнетесь на меня. И не надо, не надо пытаться сказать, что вы не подозревали. Я Хаунд, я живу здесь и могу в любой момент поехать куда мне захочется. Тряся перед моим носом вот этой дрянью, стоило подумать. Знаешь о чем?
Узкомордый явно не знал.
– Когда кто-то едет с Советской, то этот кто-то может быть серьезным и на Советскую катался не за чулками или чем-то еще. Куда отправится серьезный человек в первую очередь? Правильно, к оружейнику, йа. Ты, майн фрейнд, скорее всего отправился бы в тамошний дешевый бордель, надеясь получить сомнительное удовольствие. Все, умеющие думать, знают, что удовольствия там получить сложно, ведь там нет ни одной молодой шлюхи. А вот получить несомненный букет всякого дерьма, что потом не вылечишь, запросто, натюрлих… А вот если зайти к оружейнику, но узнаешь много интересного. Например, майн фрёйнд, то, что порох в последний раз подвозили в малом количестве. И он точно не попал бы к вам, крысам, живущим здесь. И твоя страшная и, несомненно, убийственная дура, сейчас тупо не заряжена. Но почему-то никто из вот этих засранцев, тойфельшайссе, даже не захотел подумать про это. И теперь они все должны мне, хотя дело стоило бы им, в худшем случае, чей-то проломленной головы и спертых с дрезины плохо лежащих вещей.
Теперь ты понимаешь, что логика не менее страшна, чем физика и анатомия?
– Я…
