Второй форпост, перед выходом к трамвайным линиям и узкой полоске асфальта перед корпусами и проходной, собрали, как конструктор, из контейнеров маленького рынка. Сварили те вместе, вогнав между ними несколько самосвальных кузовов, развернутых к тропке от метро. Пустырь вокруг сиял в свете прожекторов, весь усеянный битым стеклом, торчащим вверх острыми зубьями битых бутылок и стекол, уцелевших в первые дни после Войны.
Стены укрепления молчали, Савва, ведущий группу, просемафорил фонариком, закрывая ладонью лампу. Световые пароли менялись не просто каждый день, менялись три-четыре раза за сутки, и пройти просто так под стволами автоматического оружия не вышло бы, захоти кто отправить диверсантов.
Начал накрапывать мерзкий мелкий дождь, старательно лезущий за плотно застегнутый плащ и быстро начавший стекать с капюшона. Под ногами, квасясь от сырости, расползалась серо-желтая грязь. Площадь перед Прогрессом тонула в вечернем тумане, плевать хотевшим на дождь и собиравшимся здесь, изо дня в день, последние двадцать лет.
Крайний внешний рубеж обороны Прогресса проходил и тут, темная полоса вала и вынесенных постов виднелась вдалеке. Но сегодня Хаунд в ту сторону точно не собирался. Переговоры по делу Лукьяна можно провести и попозже, все равно понятно многое. А сейчас…
– Данке, Савва. – Он повернулся к вожатому группы. – Про дерево помню, йа. Займусь, скоро получишь ответ. Ауфвидерзеен, майн фрёйнд.
– Пока.
Савва, как-бы торговец и самый настоящий преемник коренных фейсов, смотрел ему в спину. Отчего-то Хаунду сильно хотелось нацепить бронежилет.
По мосту раньше ходили машины и трамваи. Параллельно шел еще один, железнодорожный, чьи рельсы разбегались сразу на несколько предприятий. Кордон Прогресса перекрывал все, но Хаунд прошел в стороне, решив не показываться на глаза. Сложно ли двухметровому набору мускулов, жил и крепких костей, весом за сто кило, провернуть такую штуку? Кому да… но не мутанту, тут природа-матушка и геном-батюшка сильно постарались.
По пологому спуску вниз, к застывшим остатками состава, в день Войны шедшего на восток. Металлические коробки для угля и открытые платформы с разобранными комбайнами. Фон вокруг них давно пропал, но практичные жители Прогресса пока состав не трогали. И правильно делали. Тупоносый локомотив ВЛ застыл как раз перед пешеходным переходом, чуть дальше моста к Безымянке, а хвост убегал к Кировскому мосту, надежно закрывая один путь. Остальные тоже не пустовали.
Старая автобаза, ставшая домом, белела впереди. Хаунд, до чертиков наевшийся на сегодня людей, страшно любил возвращаться к себе. Вот прямо как сейчас.
Объект ГО и ЧС, находившийся внутри большого прямоугольника из бетонных плит, номера не имел. Когда Хаунд наткнулся на него, то внутри обнаружил много интересного. И не очень.
Советский Союз готовился к Третьей мировой серьезно. Мирные советские атомные ледоколы комплектовались орудиями и зенитными установками, спрятанными в отсеках с допуском не для всего офицерского состава. Часть гражданских автомобилей всегда состояла на учете, как имеющие вездеходные данные, и, становясь водителем «Нивы» постоянно стоило ждать повестки на неожиданные сборы. Предприятия по выпуску сигарет и папирос в мгновение ока легко переключались на производство патронов, а завод по производству вагонов производил танков больше, чем вся корпорация, работающая над «абрамсами».
Что уж говорить про автохозяйства и автобазы…
Тогда, года три-четыре назад, Хаунд был как новорожденный. Котенок, не человек. Тыкался туда-сюда, ничего и никого не понимая, тысячу раз смотрелся в стекла. Лужи, осколки зеркал, пытаясь понять – кто же он такой? Как котенок, ничего не понимающий и не знающий без мамы-кошки, но уже умеющий шипеть и показывать клыки. Только ему приходилось их и применять, ведь мамы-кошки рядом не наблюдалось.
Почему он пошел сюда, что потянуло, что заставило забраться внутрь большого ангара с полуобвалившейся кровлей? Сложно объяснить. Не иначе как животное чутье, передавшееся через гены кого-то из родителей, подаривших не только звериное обличье и чувства, но и его сраное чутье-интуицию. А может, просто-напросто обостренное обоняние уловило практически незаметный запах консервации, идущий через трещины и щели накрытия убежища.
Людей тут укрылось не очень много, военных среди них оказалось только двое, если судить по жетонам. Остальные пыльные желтые обглоданные скелеты ничем не отличались друг от друга и тысяч растасканных падальщиками по городу. Этим не повезло. Нет, радиация или биологическое заражение внутрь не проникло… во всяком случае, напрямую. Косвенно… это да, натюрлих.
Бункер погубили крысы. Не те пищащие и вкусные куски мяса с фермы Спортивной, нихт.
Рассматривая расколотый черепок с зубищами длиной с палец, Хаунд сразу же решил найти место, откуда те проникли внутрь. Нашел. Завалил. Натаскал с реалбазы на Елизарова цемента, силикатных блоков, принес несколько канистр воды и заложил, замуровав дырищу в нижней части убежища. И ходом тем, поневоле манящим возможностью черного выхода, так и не пользовался. Интуиции, этому странному чувству, Хаунд доверял.
На кой, доннер-веттер, ляд оно вступило тогда до такой степени?
Из-за «Урагана», стоявшего внутри большого отсека с пандусом, поднимавшимся простейшей механической системой и следов направленных взрывов, обрушивших кровлю. Раз такое случилось, то машина была на ходу, хотя и выглядела ужасно. И завалившаяся кровля никак не перекрывала выезд и оказалась простейшей маскировкой. А кто же в здравом уме откажется иметь в хозяйстве огромную машину, явно заранее переоборудованную под решение боевых задач в условиях разрушений и проблем?
Правота оказалась неполной… йа, шайссе!
Машина имела чудесный отбойник под тупым носом. Заранее наваренные решетки, закрывающие обзорные стекла. Систему автоматической подкачки каждого из восьми огромных колес. Установленную за самой кабиной и двигателями герметичную конуру КУНГа. Запасные покрышки, две штуки по бокам. Лебедку и даже возможность установки курсового вооружения.
Не автомобиль – сокровище…
Крысы сожрали не только его экипаж, после сигнала «Атом» оказавшийся, на удивление, в месте дислокации. Твари уничтожили проводку и часть сложного двигателя, включая всякие важные патрубки и прокладки из резины и каучука.
Хаунд, глядя на мрачного великана, сплюнул и понял: первая осознанная цель новой жизни появилась. С того все и началось.
Чем проще уловка, тем сложнее ее отыскать. Ход в дом Хаунда спрятан так, что ни за что не подумаешь, что это правда. Говорят, такой же есть у грандиозного основного бункера Триумвирата Города, бункера, выстроенного для Сталина. Там «сезам, откройся» находится в подсобке прямо под основной лестницей Кулька, академии культуры. Да, тряпки, швабры и ведра. И дверка, ведущая в холод стальных тюбингов, винтовой лестницы и закрытых проходов-ответвлений.
Тайный лаз в личную подземную крепость Хаунда прятался среди трех огромных распределительных щитков и честно предупреждал еще видимой надписью – осторожно, убьет! И, йа, ни капли не врал. Двое дотошных искателей спрятанных сокровищ, разок наведавшиеся точно по нужным координатам, умирали долго и мучительно. После всего услышанного Хаунду пришлось на несколько дней уйти. Не скрываться, нихт.
