FATE.
Судьба. Хаунд понял, хотя откуда пришло это понимание – разобраться не мог. Просто всплыло само собой в голове, и все. Девил, хмыкнув, покосилась на него и ничего не сказала. Но балл в свою копилку Хаунд явно заработал. А это как раз в его случае было крайне важно.
Женщины ценят в мужиках разное. Хотя и говорят, что любят не за внешность, но… она-то бы Хаунду, учитывая его далеко идущие планы насчет красноволосой фурии, не помешала. А тут…
Нихт, самому себе Хаунд очень нравился. Рост два метра, сто с лишним килограммов мускулов, жил и крепко-каменных костей. Серая кожа помогала ему не выделяться даже в редкие солнечные дни, сливаясь воедино с темно-пятнистым старым верным плащом. Жирные волосы, убранные в мелкие косички, не пропускали всякую мелко-ползучую гнусь, а стянутые в пучок и упрятанные в чехол из вываренной кожи да с металлическими кольцами, они надежно закрывали шею, дотягиваясь до лопаток. Ну и, по мелочи: например, шерсть, густая и завивающаяся, согревала не хуже одежды.
Рыло? Харя? Морда? Последнее Хаунду нравилось больше, йа. Горбатый нос с хищными ноздрями, густые хмурые брови, борода, роскошно расчесанная и разделенная на два хвоста, темные оттопыренные губы, едва скрывающие клыки. И почти черные глаза. Звериные жестокие буркалы… Красавец.
Только вот любили Хаунда обычно только дорогие шлюхи. И любили за увесистые пачки патронов, найденное им золото, потом оседающее в зубодральне Зазы Цицишвили, и прочее барахло. Кому, натюрлих, еще нужен был такой вот урод? Йа, никому.
Нельзя сказать, что Хаунд, в который раз прогоняющий такие мысли под толстенной, не каждая бита возьмет, лобастой черепной коробкой, расстраивался. Он смотрел на свое отражение в большом зеркале внутри «гончей», кокетливо украшенном крохотным птичьим черепком в перьях цвета волос хозяйки машины.
«Ко-ко-ко» – так свое костяное и безглазое уродство называла Девил.
Но, все равно, урод… йа… Хотя и излучающий харизму, так и пышащий ею.
– Шайссе… – посетовал Хаунд. – До чего у меня самого пафосные мысли, а? Даже стыдно, натюрлих.
Из рухнувшего корпуса двенадцатиэтажки, где «гончая» была спрятана от лишних глаз, он покосился в сторону дороги. Пришлось потратить с десяток минут на то, чтобы, еле фыркая двигателем, пробраться сюда. Броская адская машина рейдерши была хорошо знакома Карно и его прихвостням, а зачем злить тигра, дергая его за усы? Незачем.
Хаунд сам себя не обманывал, он понимал, что Карно наплевать на его… его женщину, и что раз Чиф решил заняться бизнесом с парнями из Курумоча, то Карно его только поддержит. Аванс за дело в качестве старпома Черных воронов? Да и черт с ней, какая разница? Вряд ли Гарпун прятал Девил в багажнике, добравшись сюда… Так что Хаунду стоило прятать ее точилу. И пока никак иначе.
Ему, идущему вдоль блестящих трамвайных рельсов, тут никто не удивился бы – явление привычно-обычное, прямо как два угнездившихся падальщика-крыложора средних размеров на уцелевшем куске дома. Тех порой подкармливали проштрафившимися «рельсовиками».
Самого Хаунда точно так же не удивляли отполированные до зеркального блеска пути. Все просто – Карно проводил ходовые испытания. Чего? Боевых трамваев. Вернее, пока прототипов в количестве трех штук. Идиотски звучит? Йа, именно так. Выглядело это не менее идиотски… поначалу.
Как Карно пришла в голову мысль запихнуть внутрь сохранившегося подвижного состава на коленке собранный паровый двигатель – история ТТУ умалчивала. Равно как и сам факт появления булькающей и посвистывающей халабуды, вполне, впрочем, сносно работающей. Натюрлих, так и было, первые сто метров хода звеневшего и хрустевшего всем своим телом транспорта Хаунд наблюдал с одного из почетных мест – со специально выставленного ряда кресел кинотеатра, бывшего во времена оные в «Парк-Хаусе» по соседству. Натурально, развалившись в кресле и потягивая через коктейльную трубочку, их тут таскали с «Перекрестка» того же молла и кипятили после каждого использования, коктейль «Либерал-висельник».
Политические взгляды Карно склонялись к тоталитарной деспотии, фактически приведенной в действие на куске городской земли от парка Гагарина и до Нововокзальной. Так что коктейли, изготавливаемые из спирта, самогона, браги, грибного пива и сиропа из пережженного сахара, разбавленного поварскими красителями, растворенными тем же спиртом, носили очень приятные слуху названия. На политический окрас Хаунду, как и обычно, было наплевать, а вот вторые половинки названий чуток, но веселили.
«Анархист на колу», «Коммуняка в кляре», «Нацик со свинцом» и прочие «Демократы без головы» на презентации случившегося чуда расходились на раз-два. Девил, потягивающая из тонкой высокой посудины «Реакционера-вари-в-масле», только присвистнула, разглядывая чудовище, окутанное черным дымом, исходящее белым паром и подающее свисток. Тележки, прикрытые бронеюбкой, несли на себе ржаво-сварного монстра, выкрашенного, видно, из ностальгии, в красное с белым. Косая труба посередке, таран с обеих сторон, идущий отвалом и разгребающий завалы на рельсах.
Узкие щели бойницы и прямоугольники крышек по бортам чудовища Хаунда не удивляли. Но заставляли задумываться о содержимом и…
Откатившись на сто метров, бронетрамвай встал, грохоча и скрипя. Люки, следуя натянутым тросам, поднялись, оскалившись тремя безоткатками с Металла, скрипнул соседний борт, открывая свои амбразуры. Грохнул залп, пламя шарахнуло тремя жадными языками, свинцовые недорогие болванки, применяемые вместо гранат, улетели в цель – в проржавевший эвакуатор со стрелой-краном, стоявший на задворках ТТУ, и раздолбали его к едрене-фене.
Идиотской затею Карно больше никто не считал. А испытания он все проводил и проводил, собирая по округе вагон за вагоном и горя желанием вывести на рельсы армаду своих стальных грохочущих ведер.
За прошедшие годы само трамвайно-троллейбусное управление перестало быть просто депо, превратившись в крепость. Вырыли ров в два-три метра шириной и глубиной, утыканный острой ржавой арматурой и битым стеклом. Стену нарастили, сделав несколько огневых точек на углах и вдоль через равные промежутки. Выросли укрытые мешками и нарезанными стальными пластинами-сендвичами площадки для безоткаток, так интересовавших Савву.
Гениальное изобретение, ставшее нужным после выхода в самарский свет таившегося до времени завода «Коммунар», – пушки, стреляющие ядрами, быстро сделавшие популярными поиск карданов от КамАЗов и прочих тягачей. Станок, труба, просто и грубо сварганенный раструб для выхлопа, вытравное отверстие для стартового заряда. И болванки с редко применяющимися грубыми гранатами, снабженными пока только фитилями разной длины, бьющими на сто – триста метров. Этого хватало, рейдеры, сперва решившие попробовать потрогать Карно за подбрюшье, быстро перестали рисковать людьми и машинами.
Такой вот новый довод новых корольков с царьками. Люди никогда не изменяют себе, оставаясь постоянными в своих привязанностях к силовому решению любых вопросов. Стабильность – признак мастерства, йа.
