╬
Энджи доползла до конца моста и кое-как поднялась на ноги. Мышцы тряслись от перенапряжения. Она очень боялась, что Аддамс убил Мэддокса, Джинни или их обоих, что они уже утонули.
Она включила фонарик. Почти отвесная тропа из грязи, камней и мха уходила в чащу. В грязи отпечатался свежий след. Энджи повела лучом выше. Еще следы. Уводят все дальше в лес.
Ей не успеть спуститься со скалы и спасти Мэддокса или Джинни: едва срезанный кокон из пленки упал в воду, как течение увлекло его в устье Скукумчака. Если Мэддокс привязался к кольцу в скале и еще жив, он сможет подтянуть себя и дочь к каменному выступу. Энджи приказала себе так и думать и сбросила рюкзак, онемевшими пальцами расстегивая боковой карман с рацией. Передатчик бесполезен, если в радиусе действия никого нет; вряд ли отряд быстрого реагирования уже близко, если спасательная операция вообще продолжается. Но вдруг все же кто-то ее услышит…
Включив рацию, Энджи внятно проговорила:
– Офицер полиции запрашивает помощь. Старая эстакада в ущелье Скукумчак. Нужна помощь. Ущелье Скукумчак.
Подождав, она повторила вызов. В эфире царила тишина. Энджи попробовала снова, но ответа так и не дождалась. Убрав передатчик, она забросила винтовку и рюкзак на спину и, светя себе под ноги, пошла вверх по тропе, стараясь шагать как можно быстрее. Мокрый снег густо сыпал с неба, тропа была скользкой, Энджи то и дело падала, но всякий раз вставала и шла вперед. Горло начало саднить, одежда под курткой промокла от пота, но Паллорино думала только о том, чтобы задержать убийцу, перехватить его, прежде чем он скроется в лесу.
Единственным преимуществом можно было считать то, что Аддамс не подозревал о преследовании.
Энджи шла несколько часов. Мышцы сводило, ступни онемели. Сердце учащенно било в гулкий барабан. Дневной свет просачивался в чащу леса, но под плотным сплетением вековых ветвей и в такую пасмурную погоду видимость оставалась плохой. Энджи все чаще спотыкалась, но шла по следу, не замечая времени. В лесу снова стало темнеть.
И вдруг следы оборвались.
Энджи сразу выключила фонарик, но было слишком поздно. Треск винтовки заставил ее посмотреть вправо и вверх, и тут же что-то ударило ей в руку. От боли и толчка Паллорино потеряла равновесие, зацепилась сапогом за корень и растянулась во весь рост на камнях. В плече словно что-то взорвалось. Наверху затрещали кусты: негодяй убегал. Ярость пересилила боль, заставив кровь вскипеть: хватаясь за ветки здоровой рукой, Энджи поднялась, подобрала винтовку и, шатаясь, двинулась за Аддамсом.
От боли на глазах выступили слезы. Горячая кровь сразу пропитала рукав и липкими струйками стекала к локтю. Стало трудно дышать. Голова кружилась так, что темнеющий лес уплывал куда-то в сторону. Энджи остановилась, задыхаясь, и через силу прислушалась. Впереди снова раздался треск – Аддамс ломился через какой-то куст, и вдруг там мелькнул свет фонарика: преступник уходил по крутому, поросшему мхом склону и нечаянно выдал себя.
Действуя здоровой рукой и осторожно помогая раненой, Энджи вложила приклад винтовки в ямку между плечом и щекой. Она глубоко вдохнула и прицелилась в центр темного пятна. Положив согнутый палец на спусковой крючок, она медленно выдохнула и в самом конце выдоха выстрелила. Винтовка дернулась, звук громом отдался под кронами векового леса. Пот и тающий снег застилали глаза, мешали что-нибудь разглядеть. Энджи увидела, как Аддамс зашатался и упал, но не остался лежать, а пополз вверх по склону, поднялся на ноги и поковылял дальше.
В груди Энджи проснулся и взревел дикий, не умеющий рассуждать зверь. Будто воочию она увидела тело Драммонд на столе в морге, труп Хокинг во время вскрытия. Аддамс сделал это с ними только потому, что они были женщинами и подошли его извращенным сексуальным фантазиям.
«Я пришла к вам, потому что вы сказали – вам не все равно, и я вам поверила…»
Она подвела Мерри Уинстон.
И других, пострадавших до нее… И Джинни, и Мэддокса…
И вдруг впереди снова появилась маленькая девочка в розовом сиянии – приплыла вместе с клубами тумана, кравшегося между деревьями. В лесу стало уже совсем темно – неужели опять ночь?
Слова – как бурлящая река, как свист ветра, как шум разбивающихся о берег приливных волн – зазвучали в ушах Энджи. От эха голова зазвенела, как колокол, и в такт зарокотали и вековой лес вокруг, и затянутое плотными тучами небо:
– Пойдем в рощу поиграть… пойдем… играть…
Девочка засмеялась, повернулась и побежала в чащу, вслед за Аддамсом.
Энджи двинулась туда. Розовое светящееся пятнышко тянуло ее за собой, будто за некие струны, прикрепленные к сердцу. Тяжело дыша, Энджи шла вперед, спотыкалась, ползла, снова вставала и шагала дальше, переполняемая решимостью защитить это розовое сияние, уберечь от воплощения зла, которым был Аддамс.
Поднявшись на гребень холма, она увидела его.
Аддамса.
Он сидел на валуне и держался за бедро, опустив голову. Винтовка лежала на земле у его сапог. Она ранила негодяя.
– Спенсер Аддамс! – заорала Энджи.
Он мгновенно вскинул голову.
Она увидела его лицо, белое в свете фонаря. Их взгляды встретились. Секунду преступник сидел неподвижно. Энджи вскинула винтовку к плечу, не обращая внимания на боль в руке.
– Отойдите от оружия и лягте на землю! Быстро! – Она пошла вперед. – Ничком, на живот!
Очень медленно, глядя ей в глаза, Аддамс начал опускаться на землю. Маленькая девочка присела за валуном, на котором он только что сидел. Энджи моргнула, чтобы сосредоточиться: дождь и пот заливали глаза. Аддамс пристально смотрел на нее, и от этого взгляда время начало растягиваться и коробиться.
– Быстро! – закричала она, и голос треснул. Палец плотнее лег на спусковой крючок. Откуда-то послышалась мелодия колыбельной – сперва тихо и будто издалека, затем громче, нестройно и вразнобой, как на ярмарочной карусели: «Жили-были два котенка… А-а-а, а-а-а, два котенка…»
Энджи сглотнула. Палец зудел на крючке. Она смотрела в глаза этому дьяволу, но реальность начала рябить и расплываться. Аддамс сделал неуловимо-быстрое движение и вдруг оказался сидящим на корточках, целясь в нее из подобранной винтовки. Энджи согнула палец до упора.
Голова Аддамса дернулась назад, он выронил винтовку, тело будто зависло в воздухе, но он по-прежнему смотрел на Энджи. Кровь, черная в свете фонаря, расцвела вокруг его рта, и он стал походить на безумного, смеющегося клоуна. Через мгновение Аддамс рухнул навзничь.
Тяжело дыша, Энджи пошла к нему.
Он лежал на спине, извиваясь в грязи. Паллорино ударила его в челюсть слева. Он потянулся к ней – судорожно сведенная рука напоминала когтистую лапу, – словно желая молить о пощаде. Хватаясь за ноги Энджи, он что-то говорил, что-то кричал перемазанной кровью пастью, извивался в грязи, стараясь отползти. Сердце Энджи будто наполнилось жидким льдом, а ярость грибницей мгновенно проросла через все тело, прогнав из измученного разума последние остатки логики. «Жили-были два котенка…»
