У нее есть все, чтобы проиграть.
И все, чтобы победить.
И какой-то новичок Мэддокс, оказывается, еще выскажется, когда будет решаться ее судьба.
╬
Глава 16
Эхо шагов в байкерских ботинках гулко отдавалось в подвальном коридоре. В моргах Энджи сразу выводил из равновесия запах. От этого она будет на взводе. Ее всегда бесили больничные запахи, хотя Энджи до сих пор не разобралась почему – в ее жизни не было долгого лежания в больнице.
В бардачке отыскался маленький пузырек эвкалиптовой мази – завалялся еще с тех пор, когда Хаш простыл и сильно кашлял. У Энджи не хватило духу выбросить что-то из его вещей, и сейчас, подходя к дверям морга, она открыла пузырек и нанесла под нос немного мази.
Это было ошибкой.
Мазь жглась как собака, и глаза сразу заслезились. Двери с шипением разъехались, и Энджи вошла, часто моргая. Протяжная виолончель не заглушала звяканья инструментов и сильную струю из крана, заставляющую ныть металлическую мойку. Покойница лежала обнаженной на спине на металлическом столе: тело мертвенно-бледное, голова – кровавое месиво с оскаленными зубами, выпадающими из орбит глазами и темными прядями волос.
Несмотря на отменный самоконтроль, Энджи невольно ужаснулась.
Вскрытие проводила Барб О’Хейган – от этого у Паллорино немного улучшилось настроение. Врач подняла голову. Спиной к Энджи стояли два детектива. Плотную коренастую фигуру Лео и его густейшие белые волосы легко было узнать, а вот человек рядом с ним был гораздо выше – пожалуй, все шесть футов четыре дюйма, и вдвое шире в плечах, чем Лео. В резком свете потолочных ламп густые черные волосы отливали синевой. Энджи обмерла.
– К нам присоединилась детектив Паллорино, – сказала О’Хейган в микрофон и кивнула Энджи.
Детективы повернулись, и Паллорино с забившимся сердцем встретилась взглядом с темно-синими глазами.
Вот тебе и на – мистер Большой Член.
Высокий, смуглый и раздражающе красивый – тот самый незнакомец, которого она вчера ночью пристегнула к кровати в номере мотеля и отымела в свое удовольствие. И он новый сотрудник убойного отдела?! Это его мнение решит ее будущее? В ушах начался звон.
Энджи глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, – и закашлялась от эвкалиптовой мази. Из глаз покатились слезы, из носа потекло, отчего она шмыгнула и снова закашлялась.
– Лео, Барб, – с трудом поздоровалась она, превозмогая кашель.
Детектив Лео нахмурился:
– А ты что здесь делаешь?
О’Хейган дотянулась и выключила микрофон над столом.
Энджи вытерла глаза большим пальцем.
– Извините, что-то в глаз попало. – Она снова шмыгнула носом. – Я назначена на это дело. Базьяк включил меня в следственную группу.
Виолончель взвилась диссонансным крещендо.
Лео смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.
– Это Джеймс Мэддокс, – сухо сказал он. – Пока руководитель следствия по этой неопознанной.
– Энджи Паллорино, – сказала Энджи, снова заглянув в темно-синие глаза. Жар волной поднялся изнутри до корней волос, а собственные правила секса бешено завертелись в голове: «Никогда не спать с коллегой. Никогда не целоваться. Уходить первой. Всегда контролировать ситуацию…»
Сейчас она меньше всего что-то контролировала.
– Дело Драммонд веду я, – проговорила она, вытирая нос рукавом. – Нападение на нее может быть связано с двумя нераскрытыми изнасилованиями, которые расследовали мы с Хашовски, соответственно, три и четыре года назад. Во всех трех нападениях прослеживается аналогичный почерк. Меня попросили поприсутствовать на вскрытии и проследить, не выявится ли новых совпадений.
Глядя на Паллорино в упор, Джеймс Мэддокс, помедлив, протянул руку. Они обменялись рукопожатием. Очень сильная и большая рука. Энджи даже вздрогнула, вспомнив ощущение этой руки на своем плече, когда он выводил ее из клуба ночью. А потом лежал обнаженный на постели, руки заведены за голову, волосы на груди, в подмышках и паху черные, как ночь, а кожа белая и гладкая, как мрамор или алебастр… И член – эрегированный, блестящий… Энджи стало трудно дышать.
– Рад познакомиться… детектив, – сказал Мэддокс, задержав ее руку на долю секунды дольше. В уголках его губ угадывалась улыбка, но глаза оставались абсолютно серьезными. Когда он отпустил руку, Энджи снова подтерла нос рукавом.
О’Хейган, смотревшая на них, переглянулась с Лео и сказала:
– Носовые платки в коробке вон на том столе.
Энджи взяла целую стопку бумажных салфеток.
– Спасибо. Я воспользовалась мазью, которую Хаш оставил в моей машине. Жжет не по-детски… – Она через силу засмеялась. – Его последняя подковырка, не иначе.
Вот же блин…
Встав рядом с мистером Большим Че, Энджи обратила внимание на обручальное кольцо у него на пальце. Ну так она и думала… Под ложечкой засосало. Мужики, что с них взять. Охотятся по-тихому всеми доступными способами, движимые одним из самых основных инстинктов, которого порой не умеют или почти не умеют контролировать. Но не ей осуждать – она и сама охотится в темноте…
Может, это даже хорошо, что он женат.
Это уже рычаг воздействия. Энджи несколько секунд обдумывала эту идею, но отбросила ее и сосредоточилась на мертвом теле на столе. При виде татуировки внизу живота и на бритом лобке покойницы Паллорино от удивления даже забыла про все остальное.
– Вы вовремя, детектив, – сказала О’Хейган. – Мы как раз приступили к вскрытию. – Подняв руку, патологоанатом снова включила микрофон над столом.
╬
Глава 17
Джек Киллион вставил ключ в замок и открыл дверь. Комнату озарял неяркий таинственный свет – перед огромными, во всю стену, окнами на кофейном столике мигали свечи рядом с открытой бутылкой вина и двумя бокалами. На противоположном берегу залива в темноте можно было различить скупо освещенные здания законодательного собрания. Тихо играл джаз.
Киллион колебался – между лопатками возник тугой узел напряжения. Может, уйти и закончить все это? Однако он перешагнул порог, прикрыв за собой дверь.
– Привет. – Она появилась из-за угла, немного напугав Киллиона, забрала портфель и поставила его на стул. Взяв Джека нежными пальцами за руки, привлекла к себе для поцелуя. На ее губах чувствовался вкус вина.
Когда Киллион не ответил, она отодвинулась и прищурилась:
– Что-то не так?
– Да нет, все так, но…
– Что тебя выбило из колеи? Присяга во вторник? Или эта сенсационная новость?
– Хуже момента и придумать нельзя. От моих громких обещаний выжечь преступность каленым железом вот-вот запахнет жареным.
