– Потому что я великий детектив, – ухмыльнулся Лео.
– А чего до сержанта не дорос, несмотря на возраст и заслуги?
Лицо старого детектива потемнело.
– А что? – пожал плечами Кьель. – Спросить нельзя?
Они подошли к «Харбор-хаусу», и Кьель забарабанил кулаком в дверь. На третьем ударе створку приоткрыл смуглый человек с бородкой, в мешковатых коричневых вельветовых штанах. Не убирая руку с двери, он рассматривал пришедших мягкими, жидко блестевшими черными глазами.
– Пастор Маркус Джилани? – уточнил Кьель.
– А вы кто?
Детективы показали свои значки.
– Кьель Хольгерсен и Харви Лео, столичная полиция. Можно задать вам несколько вопросов?
– О чем?
– Вы эту девушку знаете? – Кьель кивнул на Лео, который выставил под самый нос смуглого флаер с фотографией Хокинг.
Джилани уставился на снимок. Кьель заметил, как его глаза сузились, а на виске запульсировала жилка.
По-прежнему придерживая дверь, Джилани сказал:
– Подростки, которые к нам приходят, не хотят, чтобы их нашли. Они могут здесь переночевать, поесть горячего. Для них очень важен вопрос доверия. Системе они давно не доверяют, но здесь они в безопасности, потому что мы не даем информации.
– Значит, знаете? – подытожил Кьель.
На щеках смуглого задвигались желваки.
Кьель поскреб мокрую голову.
– Тут такое дело, пастор Джилани – вы, кстати, настоящий пастор?
Тот промолчал.
Кьель кивнул.
– Дело в том, что ваши детки, может, и не хотят, чтобы их находили, но Фейф Хокинг уже нашлась. Мертвая. И мы вот хотим узнать, как это ее угораздило помереть.
Джилани явственно побледнел, несмотря на смуглоту, и его глаза забегали.
– А что с ней случилось?
– Стало быть, вы ее знаете? – допытывался Кьель.
– Она здесь не появлялась года три. – Джилани с опаской взглянул на Лео, не опускавшего обвисший мокрый флаер ни на дюйм.
– Можно нам войти, пастор? – попросил Кьель. – А то на улице дождь, у меня вода уже по шее стекает.
Джилани нехотя открыл дверь шире, впустил детективов и сразу запер ее на замок.
– Сюда проходите. Подростков мы пускаем не раньше шести вечера, когда открывается волонтерская кухня и готов бесплатный суп. Еды, благодаря благотворителям и волонтерам, много, но вот кроватей на всех не хватает, поэтому пока ребята едят, мы устраиваем ежевечернюю лотерею, и тех, кому не повезло, вынуждены выставлять на холод.
Он привел их в столовую с кухней. По случаю Рождества стены были увешаны бумажными цепочками – Кьель клеил такие в детском саду. Елка, увешанная всякой всячиной, светилась в углу у пустого камина, а баннер над разделочным столом безмолвно кричал:
«КАЮЩИЕСЯ ПОЛУЧАТ ПРОЩЕНИЕ
ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ВСЕХ СВОИХ ДЕТЕЙ»
Подборка религиозных памфлетов лежала веером на полке рядом со свежими газетами. Лео не мешал Кьелю вести беседу, а сам расхаживал по комнате, сунув руки в карманы, и читал религиозные слоганы на стенах.
– Так что случилось с Фейф? – снова спросил пастор, и Кьель уловил, как глаза Джилани метнулись на стопку газет.
– А вы не читали утренних новостей, пастор?
Джилани сглотнул, будто ему стало дурно.
– Но это же не ее нашли в канале?
– Ее, ее. Обнаженную и завернутую в пленку. На лобке и в нижней части живота вычурная татуировка – голова Медузы горгоны со змеями вместо волос. – Кьель показал руками возле своей ширинки.
Пастор потянулся за стулом, и Кьель догадался, что тот либо видел татуировку Хокинг, либо слышал о ней.
Лео вытащил из религиозной кучки памфлет.
– А какой конфессии ваше заведение? – поглядел он на пастора.
– Мы экуменическая христианская волонтерская организация. Помимо миски горячего супа и иногда ночлега, мы предлагаем заблудшим дорогу к Богу. Некоторые выбрали этот путь и очистились, бросили бродяжничать.
– А к какой церкви относитесь вы? – Лео сделал паузу, глядя на Джилани прозрачными голубыми глазами. Взгляд был стальной, внушавший робость. – Пастор!
Джилани кашлянул.
– Я хожу молиться в Фэрфилдскую объединенную церковь. Моя супруга тоже.
– Молиться? Не проповедовать и не окармливать, или что там принято у пасторов?
– Строго говоря, я не совсем пастор. Меня так подростки прозвали, еще когда я пришел сюда волонтером.
– Давно?
– Восемь лет назад.
Уступив Лео возможность шпынять «пастора» Маркуса, Кьель подошел к пробковой доске, сплошь покрытой приколотыми фотографиями разных лет. Сезонные и религиозные праздники, на некоторых – Джилани с беспризорницами, некоторых обнимает за плечи. Почти сплошь девочки, совсем юные. Вот девушка сидит на коленях у «пастора», одетого Санта-Клаусом. Внимание Кьеля привлек один снимок: вглядевшись, он сразу напрягся.
– Что, «пастор», любите девочек помоложе? – тихо сказал он.
– Простите, что?
Кьель отступил от доски и взял с полки газету, где на первой полосе они с Паллорино. Хольгерсен и сам выглядел как чертов торчок. Особенность метамфетамина в том, что те, кто его долго употребляет, даже бросив, сохраняют характерную внешность метамфетаминщиков: нервные, дерганые. Полубезумные.
– Все беспризорные нуждаются в помощи – и мальчики, и девочки.
– Но девочки в особенности?
– К сожалению, в нашем обществе женщины и дети действительно беззащитны и чаще попадают в беду, поэтому в поисках надежного убежища…
– И вам особенно нравится спасать девочек? – Кьель кивнул на слоган на стене: «ГРЕШНИКИ ИСКУПЯТ СВОИ ГРЕХИ. – Вы заставляете их отвергать Сатану?
– Да что вам от меня нужно? – Заметно занервничав, «пастор» Маркус сунул руки в карманы широких вельветовых брюк. Мышцы на шее натянулись.
– Я хочу знать, что сталось с Фейф Хокинг после того, как она пожила здесь.
– Она слезла с кристаллов и нашла работу.
– Какую, где?
– Сперва в «Макдоналдсе» на Мейн-стрит.
– А после «Макдоналдса»?
– Не знаю.
– Может, другие знают – вдруг кто-нибудь из беспризорных с ней общался? Вам не рассказывали, как прекрасно выглядят ее дорогие, жемчужно-белые виниры?
– Что?!
– Зубы искусственные!
– Я… – В дверь постучали. – Слушайте, мне необходимо идти, готовить…
– Это «да» или «нет»?
– Я не видел Фейф и не знаю, кто мог видеть. – Джилани решительно вышел из столовой и направился по коридору к выходу.
