– Вы говорили, она работала в «Синем барсуке» всего один раз в неделю? – спросила Паллорино.
– Да.
– А вы уверены, что Грейси не получала деньги откуда-то еще, помимо работы в пекарне?
– Слушайте, я не понимаю, чего вы вообще пришли! Это комната моей дочери, ее личное пространство! Почему вы не убийцу ищете, а роетесь в ее шкафу и осуждаете меня как мать?
Взгляд Паллорино смягчился, когда она повернулась к Лорне Драммонд.
– Мне очень жаль, миссис Драммонд, я представляю, насколько вам нелегко, – сочувственно заговорила она, разительно меняясь буквально на глазах у Мэддокса. Настоящий хамелеон. Большинство хороших детективов умеют перевоплощаться и легко устанавливают контакт с кем угодно, от сливок общества до уличных отбросов. Но Мэддоксу не давал покоя вопрос: какая на самом деле Энджи Паллорино? Кто она дома – сексуальная красотка, как в ночном клубе, или холодный, бесстрастный коп? Или же успешная карьеристка, расчетливый, опытный следователь, выжимающий по максимуму из своих подозреваемых и преследующий собственные цели?
– Вы говорили, что уже давно не виделись с ее отцом, но может ли такое быть, чтобы он или кто-то другой завел для нее кредитную карту, а Грейси бы вам не сказала?
– Нет. Нет… – Лорна Драммонд закрыла лицо руками. – Я не знаю. Не знаю… – Она подняла голову. На лице выступили красные пятна. – Грейси работала. Я тоже вся в работе. Я дочку подняла. Я ее выучила. Она хорошо училась! По воскресеньям ходила в церковь. Она же пела как ангел! Грейси была порядочной, приличной девочкой.
– Иногда все не так, как кажется, миссис Драммонд. Судя по всему, вы многого не знаете о своей дочери. – Паллорино помолчала. – У каждого свои секреты.
– Значит, вот чем вы на работе занимаетесь – ходите по спальням, суете нос в чужую жизнь, секреты на свет вытаскиваете?
– Идите-ка сюда, присядем на минутку. – Паллорино присела на кровать Грейси. Лорна Драммонд неохотно опустилась на краешек. Мэддокс воспользовался возможностью и подошел к фотографиям на зеркальной дверце. – Когда вы впервые заметили, что у нее появились хорошие вещи? – спросила Паллорино спокойно, даже ласково. – Приличная одежда, ноутбук, айпод?
– Не сразу, пожалуй, полгода тому назад или месяцев восемь. А может, меньше. Но точно после того, как она пошла работать в «Барсук».
– А когда она пошла туда работать?
– Чуть больше года назад.
– Вы заметили какие-нибудь изменения в самой Грейси?
– Она стала веселее, похудела немного. В детстве Грейси всегда была пухленькой и вечно сидела на диетах…
Мэддоксу вспомнилась Джинни, и его сердце сжалось: на некоторых фотографиях Грейси была очень похожа на его Джинн. Ему есть в чем себя упрекнуть – он не видел, как росла его дочь. Интересно, он бы заметил, если бы у Джинни появилась дизайнерская одежда?
– Раньше Грейси в школе обижали, но теперь все изменилось – она стала увереннее, начала краситься. Я-то радовалась – девочка повзрослела, кончился неуклюжий переходный возраст… – Драммонд высморкалась.
– У нее был бойфренд?
– Она встречалась с мальчиком из своей школы, Риком Батлером, но они расстались.
– Когда?
– Я… Ну месяцев восемь назад или девять… Я за такими вещами как-то не слежу.
Паллорино достала из кармана блокнот и записала имя.
– Расстались мирно?
– Нет, у них произошла крупная ссора, Грейси страшно переживала. Но потом она с кем-то познакомилась в загородном клубе «Оук Бей», куда Рик ездил заниматься теннисом. Он, знаете, прекрасно играет, но такой клуб ему не по карману. Тренер из Европы, Серж Радикофф, оплатил его членство в «Оук Бей». Он Рику и тренер, и старший товарищ. Грейси ездила смотреть, как Рик занимается.
– Значит, в последнее время она встречалась с новым парнем из спортивного клуба?
Драммонд тяжело вздохнула.
– Я не уверена, можно ли его назвать парнем Грейси. Сперва дочка о нем рассказывала, а потом как отрезало, вообще ни слова. Но он однажды за ней заехал, когда я была дома, на маленьком черном «БМВ».
Паллорино и Мэддокс переглянулись – может, вот откуда у Грейси Драммонд деньги и дорогая одежда?
– А как его зовут? – спросила Паллорино.
– Господи, я не помню, я много работаю в последнее время… Джек… Джон… Джон Джекс, вот как!
Паллорино записала имя в свой блокнот.
– А его нигде нет на фотографиях? – спросил Мэддокс.
Драммонд встала и подошла к шкафу. Паллорино неслышной тенью последовала за ней. Лорна вгляделась в снимки. У нее вырвалось рыдание, и она зажала рот ладонью. Покачав головой, она с усилием справилась с собой и ответила:
– Нет, я его тут не вижу. Вот Рик Батлер. – Она ткнула пальцем.
– А на этих снимках кто?
– Это пляжный пикник для персонала «Синего барсука», они летом туда ходили. Это Грейси с участницами хора из Дюнэйгл – они в прошлом году в Торонто ездили.
На нескольких фотографиях Грейси снялась вдвоем с брюнеткой – очаровательная улыбка, каскад локонов, ямочки на щеках. Казалось, они крепко дружат уже много лет.
– А эта девочка кто? Близкая подруга?
– Ой, это Лара. Поет как соловей. Она на полтора года старше Грейси, уже учится в Университете Виктории. Они познакомились в школьном хоре, когда Грейси ходила в третий класс, и с тех пор неразлучны. Лара даже привела Грейси в университетский хор.
Мэддокс вдруг подобрался и повернулся к Лорне Драммонд:
– Не будучи студенткой, Грейси пела в хоре университета?
– Хормейстер иногда принимает одаренных старшеклассниц, особенно если на будущий год они планируют поступать в университет.
– А репетируют они, случайно, не в центральном католическом соборе? – спросил Мэддокс. – По четвергам?
На лице Драммонд отразилось удивление:
– Вы и это знаете?
Мэддокса сковала безотчетная тревога. Мысли бумерангом отлетели к Джинни и разговору в «Синем барсуке».
– Да вот, недавно услышал… А в прошлый четверг Грейси была на репетиции? – спросил он, соображая, не пересекались ли пути его дочери и Грейси Драммонд четыре дня назад.
– Нет, в тот четверг нет. Она сказала, что у нее свидание.
– С Джоном Джексом? – уточнил Мэддокс.
– Простите, я не знаю, – сникла Драммонд. – Я в тот вечер сама пошла на свидание с Куртом.
– Кто такой Курт?
– Курт Шеперд, мой новый знакомый. Мне так хотелось личного счастья. Я думала, Грейси у меня девочка правильная и достаточно взрослая, чтобы у нее была своя жизнь…
Голос Лорны пресекся. Она снова высморкалась – промокшая бумажная салфетка начала рваться.
