– Совершенное мной преступление не относится к разряду сексуальных, детективы. Для возвращения к нормальной жизни мне в том числе назначили лечение в реабилитационной клинике. Программа реабилитации из двенадцати этапов привела меня к Богу, а он привел меня сюда, в эту гавань, в этот приход, к этим детям. Я нашел здесь свое призвание, и я каждый день тружусь, чтобы искупить то, что сделал. И хотя я ежедневно молю Бога о прощении, я знаю, что обрету душевный покой, только бескорыстно помогая другим, искупая грехи всей своей жизнью, потому что если я перестану это делать… – На секунду Джилани замолчал, и в его глазах словно мелькнуло отражение пережитых кошмаров. Он кашлянул. – Моей проблемой был алкоголь и спровоцированное им отсутствие тормозов, неспособность принять верное решение. Я был алкоголиком, понимаете? Я не дурной и не злой человек и уж точно не насильник… – Он перевел дыхание и поглядел детективам прямо в глаза: – Каждый справляется с проблемами по-своему, у каждого своя зависимость, свои способы преодолеть что-то невыносимо болезненное. Один пьет, другой пользуется услугами уличных проституток, третий становится жертвой кристаллического амфетамина, четвертый бегает марафоны или покоряет горные пики. В моей жизни уже нет алкоголя, и я спасаюсь благотворительной работой в «Харбор-хаусе».
Обратно Хольгерсен и Лео ехали молча. В машине царила странная давящая тишина.
– Ты ему веришь? – наконец спросил Лео.
– Как будто да, – отозвался Кьель, приглаживая бородку. – Он не подростков спасает, а себя.
Лео прикурил сигарету. Хольгерсен мстительно опустил стекло, и в салон ворвался холодный влажный воздух.
Выдохнув целую тучу дыма, Лео сказал:
– А у тебя какая зависимость? Как ты справляешься с проблемами?
– Блюду целибат. Я девственник.
– Что?! Почему? У тебя что, какая-то болезнь?
– Потому что это дает ощущение контроля. Если управляешь таким основным инстинктом, как половой, значит, ты можешь контролировать решительно все.
Лео уставился на него:
– Ты смеешься, что ли? Блин, да ты хуже извращенца!
– Зато не даю в рот малолетним наркоманкам в переулках.
– Ты на что это намекаешь?
Кьель дернул плечом:
– Да так, ни на что…
Лео некоторое время яростно смолил сигарету и вдруг выпалил:
– Половина парней из нашего отдела так поступают. Снял кого для минета – глядишь, и убивать уже хочется не всех подряд. И домой все дерьмо с работы не несешь, и с женой не скандалишь. Никакого от этого вреда, и ничего в этом плохого. И не лей мне в уши, что ты сам ни разу не думал кого-нибудь снять!
╬
Глава 36
Атмосфера в машине ощутимо сгустилась, когда Мэддокс и Энджи ехали к Джону Джексу-младшему. Рика Батлера Мэддокс опрашивал один, когда Энджи сорвалась к Мерри Уинстон, вопреки приказу старшего по званию. Ничего себе – работа в паре… Ехали на «краун вик» – пристроив Джека-О, Мэддокс сдал свою машину на техосмотр.
Энджи выключила мотор на парковке перед элитным жилым комплексом, где Джекс-младший, двадцати двух лет от роду, изволил проживать в пентхаусе совершенно самостоятельно.
– Как прошло с Батлером? – спросила наконец Энджи.
Мэддокс медленно выдохнул сквозь зубы.
– Вышла лажа. Батлер знал, что мы приедем, и был готов. Сказал, что они с Драммонд расстались, и с тех пор он ее знать не желал. Он признал, что Драммонд познакомилась с Джексом-младшим в загородном клубе и что он, Батлер, знает Лару Пеннингтон, но утверждает, что не знаком ни с какой Амандой Р. и никаких ассоциаций с инициалами Дж. Р. или К.В. у него не возникает. Заявил, что Джекс-младший и он, Батлер, вне клуба не общаются. Откуда у Драммонд дорогие вещи, он не в курсе.
– Фейф Хокинг?
– Говорит, в жизни о такой не слыхал. – Мэддокс помолчал, глядя вверх, на последний этаж роскошного дома. – Сдается мне, здесь нас тоже ждет облом.
Энджи промолчала.
Он взглянул на нее – губы сжаты, сексуальный шрам в уголке рта, холодные серые глаза. Бедовая девчонка. Ему страшно хотелось наклониться и поцеловать ее так, чтобы дух захватило, – может, это побороло бы растущее в душе чувство бессилия.
Энджи взялась за ручку двери.
– Не поступай так со мной снова, ладно? – негромко попросил Мэддокс.
Энджи медленно повернула голову:
– А как надо поступать? Бегать по твоей указке, потому что у тебя звание выше? Я приняла правильное решение, Мэддокс. Я ее зацепила.
– Тобой движет желание контролировать и доминировать. Это было очевидно еще в нашу первую встречу, Энджи.
В ее глазах полыхнуло пламя при звуках имени. Подбородок стал квадратным.
– Может, для хорошего секса это и нормально, – сказал Мэддокс, уже не в силах сдерживаться. Сексуальное желание и отчаяние выжигали его изнутри с той минуты, когда она оставила его на кровати в мотеле, написав свое имя на клочке бумаги. Негласное обещание, что это не в последний раз. – Но не на работе. Расследовать убийства должны те, кто умеет работать в паре. Мне нужен напарник, который меня не подставит, не кинется в бой, не зная всех фактов, наплевав на мои советы или приказы.
Энджи сглотнула. На виске билась жилка.
– А может, я не хочу тебя в напарники, – очень тихо сказала она. – Особенно если ты постоянно будешь напоминать, что у нас был секс…
– Не просто секс, черт побери! Это же русская рулетка – ходить по клубам и снимать незнакомцев.
– Ты мне в опекуны записался? Значит, для мужика нормально ходить в клубы и позволять неизвестной бабе с ножом в кармане пристегивать тебя голого к кровати и делать с тобой, что ей хочется? Ты это каждый раз припоминать будешь, когда твое мужское эго окажется задетым?
Перед глазами Мэддокса возникла красная пелена, и он приказал себе остановиться. Вот прямо сейчас. Надо ехать в отделение и просить нового напарника. Это будет означать конец мечте Паллорино попасть в убойный отдел, но Мэддокс ей ничего не должен. С чего его вообще волнует ее очевидное наплевательское отношение к себе самой? Но он был как огненный шар, катящийся с горы по сухостою, и чем дальше, тем большую скорость он набирал и тем сильнее накалялся.
– Ты вроде хотела работать в убойном? Ты знаешь, что от меня потребуют дать оценку твоей работе за тот период, пока мы работаем в паре?
Она заморгала.
– Ну так вот, Энджи, таким манером ты ничего не добьешься. Дело не в ночном клубе, а в твоем характере, в слаженности наших действий. Я должен быть уверен – меня не подстрелят из-за взбрыка моего напарника. И я обязан буду сказать своим коллегам правду, если сочту, что работать с тобой рискованно.
– То есть ты угрожаешь подставить меня?
