Энджи встрепенулась, взяла бокал и пригубила, но даже вкус сегодня был не тот. Она замерла, когда молодой человек у дальнего конца стойки перехватил ее взгляд. Высокий, темно-русый. Великолепное тело. Твердый подбородок. Красивый широкий рот. Бледно-голубые, как у хаски, глаза. Сердце забилось чаще – Энджи медленно втянула воздух. А что, это вариант. Она сделала еще глоток, глядя над ободком бокала прямо на незнакомца. Ее дерзость немедленно пробудила в нем интерес, и он встал и пошел к ней.
Этот ритуал – выбор жертвы – позволял ощутить приятную силу и власть, когда мужчина подчинялся ее безмолвному приказу, но сегодня привычное удовлетворение не наступило. Вместо этого Энджи снова вспомнились слова Грабловски: «У каждого из нас в сознании формируется программа сексуального поведения, так называемая любовная карта; эти программы закладываются в пубертатном периоде. Но этот сексуальный маньяк, клинически говоря, создал такую любовную карту, где вожделение соединяется с фантазиями и практиками, которые либо социально неприемлемы, либо порицаемы, либо служат предметом насмешек, либо влекут за собой уголовное наказание. Его фантазии связаны с агрессией, доминированием, контролем. Он возбуждается при одной мысли о сексуальном насилии…»
Энджи снова тряхнула головой, но не избавилась от эха слов судебного психиатра, равно как и от их удивительно точного резонанса с ее собственным поведением. У нее возникло тягостное чувство, похожее на стыд, – эта зависимость не могла быть родом из детства, она появилась позже, после неудачного романа, и неожиданно оказалась тем, что нужно. Вскоре Энджи без этого уже не могла.
Песня закончилась, и зазвучала другая, мажорная. Жертва приблизилась на расстояние прыжка.
– Привет! – Незнакомец облокотился о стойку, нависая над Энджи, совсем как Мэддокс в ту ночь. – Что ты пьешь? – кивнул он на ее бокал.
Энджи глядела ему в глаза – голубые, как лед, настолько бледного оттенка, что взгляд казался почти нечеловеческим.
По спине отчего-то пробежала дрожь.
Неожиданно для себя она положила на стойку ладони, сосредоточилась и легко встала с высокого стула.
– Спасибо, но я не одна.
Пробившись сквозь танцующих, она вышла из клуба в холод, мрак и морось, но ей вдруг стало нестерпимо горько, и Энджи с силой пнула стоявшую у стены урну своим байкерским ботинком со стальным мыском. Она пинала несчастное ведро, с каждым ударом выбрасывая из себя мучительную тревогу, и гулкие звуки корежащегося металла летели в ночь. Черт, черт, черт… От слез щипало глаза. Энджи было плохо, она горела, как в огне, страшно тоскуя по тому, кто мог бы все поправить, – так наркоманы желают заветной дозы. Но быть с Мэддоксом – значит, быть слабой. Он украл у нее единственный способ расслабиться.
И заменил пробуждающейся смутной тягой к чему-то иному, которого, как казалось Энджи, ей не достичь… Он заставил ее желать большего. Она захотела стать другим человеком, но не знала, как это сделать.
╬
Глава 43
Четверг, 14 декабря
Уже к концу дня Мэддокс с Паллорино подъехали к собору Св. Оберна возле католической больницы Сент-Джуд. Да, теперь Мэддокс и про себя называл временную напарницу Паллорино. Он проработает с ней до конца расследования, затем Паллорино вернется в отдел по борьбе с сексуальными преступлениями, и он сможет про нее забыть.
Они приехали наблюдать за похоронами Драммонд. Грабловски считал, что преступник, которого они ищут, следит за новостями, наведывается на места своих преступлений и склонен посещать подобные события, чтобы насладиться своей сомнительной славой. После похорон детективы планировали поговорить со священником. Обычно по четвергам в соборе репетировал университетский хор, но сегодня девушки будут петь на погребальной мессе, чтобы почтить память подруги.
Весь день Мэддокс и Паллорино сторонились друг друга и избегали глядеть в глаза, пока отчитывались, обсуждали версии, соображения и улики. Мэддокс встретился с Базьяком и надежным человеком из офиса прокурора, чтобы решить, достаточно ли у них оснований запросить образцы ДНК Джейдена Нортона-Уэллса и Зака Рэддисона: оба брюнеты и представляли интерес для следствия. Но государственный обвинитель, изучив обстоятельства, сразу сказал, что ордера на взятие образца ДНК, который в перспективе будет принят в суде, им никто не даст, учитывая высокое положение семей молодых людей и тот факт, что Джойс Нортон-Уэллс – главный государственный обвинитель провинции Виктория. Доказательства нужны солидные и неопровержимые, поэтому необходимо сперва расставить все точки над i и палочки на t, прежде чем идти к судье.
Оставалось надеяться, что результаты из лаборатории, которые уже начали поступать по найденным на Тетисе уликам, укрепят их позиции.
Мэддокс и Паллорино выяснили, что у всех – отца и сына Джексов, Зака Рэддисона и Джейдена Нортона-Уэллса – имеются действующие лицензии на управление прогулочными яхтами, что доказывало – они худо-бедно способны водить небольшое судно, потенциально знакомы с местными течениями и ориентируются среди островов. Автомобили тоже были у всех четверых.
Конечно, даже с натяжкой сложно было допустить, что кто-то из этой четверки соответствует сделанному Грабловски психологическому портрету зверя-одиночки – сексуального маньяка, садиста и психопата. Однако все четверо явно что-то скрывали.
Хольгерсену и Лео поручили заняться контактами и передвижениями Джона Джекса. Лео утром явился молчаливый и угрюмый, оберегая ушибленную челюсть и подрагивая от сильнейшего похмелья. Он держал рот закрытым и избегал как Мэддокса, так и Паллорино. Было ясно, что вчерашний инцидент исчерпан.
– Можно попросить Нортона-Уэллса и Рэддисона добровольно сдать образцы ДНК, чтобы их можно было исключить, – сказала Паллорино, когда Мэддокс остановил «Импалу» у собора. Она была очень напряжена, снова оказавшись с ним наедине, говорила отрывисто и смотрела в сторону. – Хоть будем знать, не им ли принадлежат черные волосы, найденные на теле Хокинг.
Мэддокс выключил мотор и глубоко вздохнул. Подчеркнуто глядя на лобовое стекло, залитое дождем, он сказал:
– Мы рассматривали такой вариант, раз у нас нет достаточных оснований для получения ордера у судьи, но Базьяк не желает рисковать – их адвокаты могут потребовать признания доказательств недействительными, а оспорить нам пока нечем. Они могут переключиться в аварийно-спасательный режим и завести расследование в тупик, перекрыв нам потенциальную возможность задавать какие-либо вопросы. Базьяку нужны еще доказательства, чтобы основания для запроса ДНК были резонными и правдоподобными, и он по-прежнему требует держать в строжайшей тайне связь между сыном заместителя генерального прокурора и помощником мэра. В частности, из-за неведомого информатора в полицейском управлении.
– Когда он тебе это сказал?
– Сегодня утром, на совещании с юристом.
Энджи ошеломленно уставилась на Мэддокса:
