Энджи помотала головой, стягивая мокрую куртку. Бросив ее на пол, она взяла Мэддокса за руки и повела в глубь каюты, к кровати, на которой он спал. Мэддокс с пересохшим ртом ожидал, что она толкнет его спиной на постель, рванет на нем все пуговицы и молнии, как той ночью в клубе, оседлает и жестко, страстно и безжалостно отымеет.
Но она усадила его, одетого, на кровать и молча разделась перед ним, не выключая света, будто не хотела ничего скрывать, а, наоборот, решила перестать играть в игры. Она стояла обнаженная – белые груди, напрягшиеся бутоны сосков, темно-рыжий пушок внизу живота, длинные влажные волосы, тяжелой волной рассыпавшиеся по плечам. Сейчас Паллорино казалась трогательно-беззащитной – ее хрупкость приводила на память красивые стеклянные вещицы, произведения искусства, которые могут треснуть от одного прикосновения. В ушах шумело. Мэддокс чувствовал, как пульсирует кровь в паху. Он нерешительно потянулся к Энджи, желая коснуться ее бедер, но она отвела его руки и начала раздевать Мэддокса – чувственно, дразняще-медленно.
Когда они оба остались обнаженными, Энджи легла рядом с Мэддоксом и потянула его на себя. Огромные расширенные зрачки почти затопили светло-серые радужки, отчего глаза казались неестественно большими. Что с ней? Страх? Шок?
– Энджи, – повторил Мэддокс, из последних сил стараясь сосредоточиться, борясь с неистовым желанием, искрами пробегавшим под кожей, когда Паллорино, подавшись к нему навстречу низом живота, руками направила эрегированный член в свои складки. – Что произошло, черт побери?
Ее глаза заблестели, но она помотала головой, будто говоря: «Не сейчас», и раздвинула бедра. Нетерпение отразилось в ее движениях, когда она напряглась в ожидании, часто дыша. Его кожа казалась обжигающе горячей.
Перед глазами у Мэддокса все поплыло, когда он резко вошел в ее теплое влажное лоно. Энджи тихо вздохнула, словно от облегчения. Сначала Мэддокс двигался медленно и нерешительно, а она встречала его мягким уверенным движением бедер – старый как мир ритм, совпадавший с волнами, покачивавшими яхту. Но вскоре внутри его начало расти нестерпимое давление. Он чувствовал, как Энджи распаляется, становится нетерпеливее, начинает двигаться быстрее. Он ускорил темп. Она обхватила его ногами и крепко обняла, будто стараясь слиться с ним воедино, пропитаться им и поглотить.
Вдруг она ахнула и напряглась всем телом, глубоко впившись ногтями ему в спину, не дыша и не двигаясь, затем вскрикнула, и Мэддокс почувствовал, как сокращаются ее мышцы, будто волна за волной пробегают по телу. Энджи запрокинула голову, широко открыв рот и глаза, и Мэддокс не смог больше сдерживаться: со следующим мощным движением он разрядился, обессиленно опустившись на нее и сотрясаясь от сладострастных судорог.
Некоторое время они так и лежали, приникнув друг к другу и тяжело дыша. Кожа блестела от пота. Почувствовав на шее ее слезы, Мэддокс повернул голову. Энджи, с порозовевшими носом и щеками, плакала.
– Энджи?
Она покачала головой, обняв его ладонями за щеки.
– Как хорошо, – прошептала она, целуя его солеными от слез губами. – Это так прекрасно… Спасибо тебе, – пробормотала она ему в рот, – спасибо.
╬
Глава 64
Энджи смотрела снизу вверх в эти невозможно синие глаза, которые привлекли ее еще в первую ночь в клубе, и тихий голосок на краю сознания подсказал: «Ты могла бы полюбить этого человека».
Мэддокс соскользнул с нее и лег на бок, подперев голову рукой и глядя на Энджи. Повязку с переносицы он уже снял, но припухлость еще была заметна, а синяки под глазами даже не думали желтеть. Ее сердце сжалось.
«Ты правда могла бы…»
Но Энджи понимала, что пока не готова. Сперва ей нужно найти себя, выяснить, кто она такая. Ничего, что четверть века назад копам не удалось ничего выяснить; она добьется возобновления дела.
«Ты позволила себе быть покорной и слабой в его объятиях, и это принесло тебе удовольствие, а не страх. Это подарок судьбы, ты можешь стать новым человеком…»
– Энджи, поговори со мной, – шепнул Мэддокс, коснувшись ее губы и проведя пальцем по шраму. – Расскажи, где ты была, что случилось?
– Как там расследование? – отозвалась она, вдруг занервничав, оттого что придется ему все рассказать и от этого правда станет еще реальнее. – Меня просто убивает, что я не на работе. В новостях вроде ничего нового не сообщали?
– Расследование буксует, – ответил Мэддокс, обводя пальцами ее сосок, так что он снова напрягся и пробудил желание. Энджи вздрогнула, и Мэддокс накрыл их обоих одеялом. – А тут еще ты волынку тянешь. Что произошло? Что изменилось?
Энджи глубоко вздохнула и наконец ответила:
– Я съездила к специалисту. Неофициально. К доктору Алексу Страуссу, этой мой бывший научный руководитель и большой друг. Я ведь изучала психологию, прежде чем пришла в полицию.
Она рассказала, что удалось выяснить во время сессии с Алексом и разговора с отцом.
Мэддокс слушал, играя ее волосами, но взгляд оставался острым, сосредоточенным.
– Раз Мириам Паллорино не является моей биологической матерью, я не могла унаследовать от нее предрасположенность к шизофрении, – подытожила Энджи. – Я считаю, это важно. Алекс предложил провести еще несколько сеансов гипноза и поглядеть, смогу ли я вспомнить что-нибудь еще.
– И что ты теперь чувствуешь?
От нахлынувшего волнения Энджи не сразу смогла ответить. Чуть повернув голову, она поглядела на Джека-О, свернувшегося на своем овечьем коврике, и ей стало чуть легче на душе.
– Я обязательно отыщу своих настоящих родителей. Выясню, кто я и откуда, как попала в Ангельскую колыбель и почему знаю отдельные фразы по-польски. – Она вновь повернулась к Мэддоксу. – Мне кажется, с моей матерью произошло нечто ужасное. Или с нами обеими… Наверное, поэтому я неосознанно подавляла память о раннем детстве.
Мэддокс помрачнел, и у Энджи шевельнулось нехорошее предчувствие. Ей не терпелось снова вернуться к расследованию, но это зависело от Мэддокса. Нужно, чтобы он ей поверил.
– Расскажи, что удалось обнаружить? – попросила она в надежде развеять его мрачность. – Что Лео и Хольгерсен сказали о моем отсутствии и о твоем носе?
– Утром поговорим.
Опасения усиливались. Он явно о чем-то недоговаривал.
– Почему?
– Энджи, ты знаешь, который час? Нам спать надо.
– Я хочу завтра вернуться на работу, Мэддокс. Меня не было уже целых два дня. Еще один – и ко мне возникнут серьезные вопросы.
– А как же психологическая оценка? – тихо спросил он.
У Энджи внутри все напряглось.
– Схожу. Запишусь к специалисту и схожу. Со мной все будет в порядке.
– А куда деть тот факт, что на тебя снова может накатить временное помрачение?
