Подобные мысли вовсе не способствовали любованию пейзажами за окном экипажа, принадлежащего Леграну, хоть полюбоваться и было чем: архитектура Высокого Возрождения, ухоженные деревья и клумбы – словно город строился не стихийно, как положено всякому старому европейскому городу, а по четкому плану. И совсем-совсем не похоже на современный Париж! Ни тебе Эйфелевой башни, ни моста Александра Третьего… Хотя нет, она не совсем права! Триумфальная арка – есть!
– Как красиво, Легран! – Забыв ненадолго о проблемах, Матильда высунулась в окно.
– Брийо прекрасен весной, – кивнул Легран с неприкрытой гордостью. – Арка поставлена в честь Недельной войны. Вон, видишь наверху Франциска Первого Молниеносного? Основатель империи.
– А почему он так странно одет?
Легран тихонько хмыкнул, явно поражаясь необразованности бордельной княгини.
– Его величество представлен в виде древнероманского бога войны. Тога, лавровый венок и упряжка мифических полуконей-полульвов. Тиль, не вывались из экипажа!
– Мы же придем сюда еще, правда, Легран? Я так хочу рассмотреть поближе… а ты расскажешь мне? Ты так много всего знаешь!
– Конечно, сердце мое. – Он бережно потянул ее обратно на сиденье и нежно поцеловал в скулу. – Ты прелестно любознательна! Я с удовольствием тебе все расскажу.
– А кто та дама с лорнетом и почему она так странно смотрит? – Матильда кивнула на сидящих за столиком открытого кафе двух дам.
– Не обращай внимания. – Легран слегка нахмурился. – Мадам – жена моего клиента, записная сплетница. Скучающие дамы – это страшная напасть.
Матильда вздохнула. Никуда не деться от суровой действительности!
– Легран, как ты думаешь, мне придется посещать какие-то светские мероприятия?
– Надеюсь, что нет. О тебе наверняка вскоре узнают, слухи в Брийо распространяются как пожар. Но ты имеешь полное право сослаться на траур и отказываться от приглашений. Главное, не обольщайся. Тебе в любом случае не занять в свете подобающее титулу место. Репутация Андрея Волкова и так была весьма скандальной, а уж после казни стала совершенно ужасной. Хотя обстоятельства весьма неоднозначны, и будь у князя хороший адвокат… Впрочем, нет смысла говорить о том, что уже не изменить.
– А за что его казнили?
– За убийство кого-то из храмовых иерархов. Я не особо интересовался.
Врет, поняла Матильда. Еще как интересовался. Просто не считает нужным посвящать любовницу в подробности. Что же ты такого натворил, муженек дорогой, что тебя убрали прямо в день свадьбы? Сам натворил или просто оказался удобной фигурой? Как бы там ни было, а жаль молодого дурака. Хоть Матильде он встретился не в лучшем виде, но наверняка в нем было и что-то хорошее. Красота, например. Попытавшись вспомнить лицо Андрея Волкова, Матильда поняла, что видит смутное пятно. В памяти остался лишь высокий рост, светлые голубые глаза и диалог с комодом. Или торшером? Как странно. Она носит его фамилию и титул, она будет жить в его доме, но совершенно ничего о нем не знает, даже лица не помнит. Ирония судьбы.
И вообще, о мертвых или хорошо, или никак. Будем считать, что муж был самым лучшим человеком на свете, казнили его несправедливо, по вражьему навету. И точка.
Еще бы лицо его вспомнить.
– А портрет князя имеется? – и быстро добавила: – Странно, если у вдовы не останется ни одного памятного предмета или она не сможет сказать, какого цвета были волосы покойного мужа. Я должна выглядеть пристойно.
– Я поищу, – кивнул Легран, явно довольный тем, что Матильда серьезно относится к своей репутации.
Проехав небольшой парк, они выехали на узкую улочку. Старые дубы и липы смыкались ветвями над дорогой. В ветвях свистело, чирикало и разливалось трелями. Пахло сыростью, прелыми листьями и одичалыми розами.
Большая часть особняков была необитаема, окна заколочены, на воротах ржавые цепи с замками. А те, что могли похвастаться ухоженными дорожками и блестящими стеклами, казалось, спят, подобно старичкам в креслах-качалках.
– Дворец королевы-матери. – Легран указал на забор с гербами, за которым виднелся парк с молчащими фонтанами. За деревьями торчала позеленевшая медная крыша с башенками и флюгерами. – Полвека назад здесь случился пожар, королева-мать погибла, и дворец забросили. Там была какая-то темная история с запрещенным колдовством, грозой и местью.
– Господа испугались и дружно сбежали?
– Вроде того. Как раз в то время на берегу Сены закончили строительство Пале-Рояля, центр города переместился, цены на землю здесь резко упали.
Нужные ворота оказались совсем близко.
– «Ундина», – прочитала Матильда начищенную табличку на воротах.
– Особняк «Ундина» – часть приданого Аурелии Клевской, матери твоего покойного мужа. Старинный род, близкое родство с императором. Княгиня Волкова оказалась последней в старшей ветви. После смерти отца она пыталась добиться передачи титула Андрею, судебные процессы длились три года. Император ее не поддержал, и майорат вместе с титулом отошел младшей ветви.
– Или у нее не было хорошего адвоката? – улыбнулась Матильда.
Легран пожал плечами:
– Возможно, если бы мсье Кокнар был не так консервативен, мадам Аурелия выиграла бы дело.
– И мой покойный супруг получил бы титул?..
– Герцога Клевского.
– Да… – протянула Матильда, пребывающая в легком шоке.
Странное дело, пока все титулы и особняки были лишь на словах, она не могла их воспринимать всерьез. Теперь же, своими глазами увидев особняк «Ундина», больше похожий на маленький дворец, и огромный ухоженный парк, она поняла: все это – правда. Она в самом деле княгиня.
– Дом большой, но запущенный. Все же почти полвека в нем не живут. Князь Волков останавливался всегда в том доме, который близ Дворцовой площади, а у младшего Волкова были апартаменты на набережной Сены. Завтра к тебе придут плотники, починят все что нужно.
– О, ты уже договорился о ремонте!.. Легран, но хватит ли у меня денег на восстановление дома?
– Не беспокойся об этом, сердце мое. Мастер изрядно мне должен, так что возьмет за работу сущие гроши. Да и платить ему можно потом.
Ох уж эти расчетливые французы, вздохнула про себя Матильда. Нет, чтобы сказать: не беспокойся, все расходы я беру на себя! Но мсье Товилю такое наверняка и в голову не придет. Впрочем, это не повод для расстройства! Тем более когда она видит этот прекрасный, старинный, просторный дом – облицованный песчаником, с высокими узкими окнами, крытой террасой и очаровательными флюгерами-русалками на красной черепичной крыше. Немножко потрепанной и местами поросшей зеленью, но это такие мелочи! Главное – это ее дом! Ее собственный, личный дом, из которого никто не посмеет ее выгнать! Боже, спасибо тебе!..
– Герр Товиль! – прервал ее горячую благодарность высшим силам мужской голос с сильным немецким акцентом.
