«Пресветлый, кто ж еще. Как ловко он перевернул все с ног на голову! Оказывается, это Единый меня спас. Когда ты успел стать Единым, Грасси?»
«Не богохульствуй. И потяни время, я уведу его, клясться при нем тебе нельзя».
Себастьен тем временем экзальтированно вещал о величии Храма, чистоте дара и трепещущих в ожидании законного, Единым данного правителя богатых южных земель. И вдруг словно ниточка оборвалась. Та, за которую дергал невидимый кукловод.
Принц осекся на полуслове, остановился и внимательно, трезво посмотрел в глаза Андре.
Вот он, момент истины!
– Я верю в тебя, князь. Ты отомстишь предателю и удалишь с моего пути адепта Тьмы. Того, кто называл тебя другом, но сделал лишь псом. Того, кто должен был поднять тебя, но швырнул в пыль. Того, кто не ценит верности и благородства. Ты вернешь заблудшую душу в руку божию.
Андре позволил страху выплеснуться наружу. Кинул затравленный взгляд на монаха – тот по-прежнему прятал лицо за опущенным капюшоном.
– Все в воле Единого, сын мой, – прозвучал глухой, полный силы голос Пресветлого. – Только Единому дано карать и миловать. Исполни же свой долг, то, зачем ты был спасен.
Проклятье. Его узнали! Его жизнь – в их руках! Конечно, он с радостью убьет высокомерного жлоба Мориса, но не ляжет ли сам рядом с ним? Однажды он уже умер и он не хочет больше! Он сделает все что угодно, лишь бы жить!..
– Любой ваш приказ, сир, будет исполнен. – Несмотря на отчаянное положение, он все равно выторгует себе гарантии и преференции!
– Корона этого не забудет, – кивнул принц. – Я всегда выполняю обещания. Титул, земли, золото и женщины будут твои. Ты опять сможешь занять подобающее твоему рождению место.
– Благодарю, сир. Но… я рискую жизнью… не подобает простому рыцарю… – В его тоне наглость и жадность боролись со страхом.
– Единый наградит тебя новой жизнью, лучше прежней, – снова вступил монах. – Все в руке Его. Клянись, верный сын Храма, перед лицом Единого.
«Проклятье! Грасси, убери уже святошу! Я не могу поклясться убить Мориса! Я же сгорю на месте, дери тебя все демоны преисподней! Я уже принес клятву верности ему! Что мне делать, Грасси?!»
«Начни клятву именем Андрея Волкова, это безопасно. И тяни, тяни! Еще немного, Андре». – На этот раз призрачный голос звучал будто издалека.
«Я же сгорю, если назовусь этим именем!»
«Не сгоришь, Андрей Волков давно умер! Не отвлекай меня…» – Голос призрака почти исчез.
– Единый видит, как я желаю исполнить ваш приказ верно, сир! – все еще не решаясь, попробовал Андре потянуть время.
– Клянись. – От монаха потянулись ментальные щупальца, надавили, пригибая Андре к полу, выжимая из него нужные слова.
– Клянусь именем, данным мне при рождении, именем рода своего, – медленно и торжественно начал Андре. В голове было пусто, сердце билось как сумасшедшее. Если бы он верил – то сейчас молился бы. – Я, светлейший князь Андрей Волков…
Он запнулся, ожидая еще большего давления… но щупальца вдруг исчезли, а через мгновение за стеной раздался вопль, за ним – еще, и еще, и что-то с грохотом обрушилось. А Пресветлый, притворяющийся монахом, сорвался с места и побежал к двери, доставая что-то из рукава.
«Надеюсь, ты справишься, Шарлемань».
«Повеселимся!» – донеслось слабое.
С уходом Пресветлого в комнате повисла тишина. Ненадолго, всего на мгновение. Принц Себастьен вздрогнул, устало потер глаза и с легким недоумением глянул на Андре.
– Встаньте, Вульф. Единый принял вашу клятву, – словно не совсем понимая смысл собственных речей, продолжил принц. – Итак, ты поклялся…
– Очистить ваш путь, сир, – тщательно скрывая облегчение, соврал Андре.
– Да, да… друг мой… У нас всего месяц, помни, всего месяц… Ступай скорее, скажи Морису… нет, не говори, я сам скажу… бедный брат мой… он опять проиграл битву, но я помогу ему… Иди туда, – принц махнул рукой на ростовой портрет Франциска Молниеносного.
– Благодарю, сир. – Андре попятился.
Но Себастьен уже потерял к нему всякий интерес, отвернулся и что-то переставлял на карте. Андре показалось, что он играет в солдатиков.
Светлые Небеса, похоже, принц Себастьен сходит с ума. Неужели император этого не видит? Ни император, ни Морис, никто! Но как такое может быть?..
Толкнув раму, Андре шагнул в пыльный ход, где его ждал давешний монах. Он опасливо подступил к Андре с лентой, но стоило на него шикнуть, как спрятал ее в рукав и сипло попросил:
– Не трогайте меня, сэр. Я лишь исполняю его волю.
– Двигайся, – буркнул Андре и мысленно позвал Шарлеманя.
Тот откликнулся тут же, довольный, будто сорвал банк.
«Отличная интрига! Ты чуешь этот запах, друг мой Андре?»
«Чую. Пахнет мышами и виселицей».
Призрак раскатисто рассмеялся и похлопал Андре по плечу.
«Из тебя выйдет толк! Ты заметил, насколько Себастьен не в себе? Пресветлый перестарался, еще немного, и его марионетка сломается».
«Немного – это сколько? Мы с тобой влипли по самые уши».
«Это значит, у меня появилась отличная мысль, и я ее думаю!»
Призрак замолк, оставив Андре наедине с монахом и пылью. По счастью, водить его кругами уже не было надобности, и через минуту ему уже предложили выйти – все в ту же нишу за доспехами, где стояла, прислоненная к стене, его шпага.
– Вам просили напомнить, сэр, что встреча должна остаться в тайне, – отступив на пару шагов, сказал монах и тут же нырнул обратно в лаз.
– Бу! – не удержался Андре.
Монах вздрогнул и быстро-быстро закрыл потайную дверь, отгородившись от Ужасного Волка.
В свои покои Андре почти бежал. Время близилось к полудню, а к обеду его ждала прекрасная Тиль! Ах, как жаль, что ей нельзя рассказать о дворцовых интригах, девушки обожают всякие тайны и приключения. Ей бы точно понравилось! Может быть, она бы даже восхитилась! Тиль… какое у нее нежное имя…
– У влюбленных всегда такой забавный вид, – прокомментировал Шарлемань его счастливую улыбку, едва Андре вошел в свою комнату.
– Завидуй молча, – хмыкнул Андре и бросил перевязь со шпагой на кровать. Туда же полетели пропотевшая сорочка, пояс… – Ну, и как мы будем выкручиваться, о мудрейший наставник?
– Как-нибудь. Подари ей цветы, девушки обожают розы.
– Розы – это пошло, я подарю ей тюльпаны. Розовые, точно, розовые тюльпаны… – Избавившись от одежды, Андре отправился в душ. – Или лучше голубые? Ее глаза похожи не весеннее небо! Шарлемань, я женюсь на ней!
– Редкостно здравая мысль. Ах, какая у нее задница…
– Да, задница у нее… Что ты сказал?! Старый пень, ты что, подглядывал?
