И он быстро зашагал к мужскому корпусу.
Ветер за его спиной стих так же внезапно, как и начался. Милана Поветруля упала на колени и, залилась слезами обиды и бессильной ярости.
30
«М. И.»
– Итак, я хочу знать все в мельчайших подробностях! – жестко сказала Елена Федоровна. – И лучше вам не врать, а не то хуже будет!
Женя, Луиза и Тимофей сидели в ее кабинете, понуро опустив головы. Грязные, избитые, израненные, с всклокоченными волосами. Им даже не дали возможности привести себя в порядок. Тимофей сидел почти голый, обернутый лишь грязной Жениной толстовкой. Чтобы соблюсти хоть какие-то приличия, Елена Федоровна бросила ему короткий шерстяной плед, который нашелся в стенном шкафу. В кабинете также находились Лариса Аркадьевна и Марат Закревский. Они заинтересованно смотрели на притихших учеников и хранили молчание.
– С чего лучше начать? – осторожно спросила Женя.
– С начала! – резко ответила директриса.
– Это Устинья напала на мою маму, – тихо произнесла Луиза и тяжело вздохнула. – Но об этом мы узнали совсем недавно… Она ударила маму палкой по голове, а бабушка нашла в маминых волосах щепки от этой палки… Карина Кикмарина посмотрела и сказала, что это фрагменты того же дерева, из которого сделана клюка старухи. И мы отправились к Устинье, чтобы заставить во всем признаться.
– Не предупредив никого! – гневно кивнула директриса, скрестив на столе изящные руки. – Причем уже не в первый раз, хотя пора бы запомнить, что ничем хорошим это закончиться не может!
Все трое молчали, разглядывая замысловатые узоры на ковре.
– И как же вы хотели заставить ее говорить? – поинтересовался Закревский.
– Мы хотели ее немного припугнуть, – честно ответил Тимофей.
– Прямо неуловимые мстители какие-то, – хмыкнула Лариса Аркадьевна. – Тимур и его команда! Припугнуть они ее собирались! Нашли, кого пугать…
– Но она и правда что-то скрывает! – вставила Женя. – Видели бы вы ее дом! Там столько ловушек, столько… разных жутких вещей!
– Каких, например? – спросил Марат Закревский.
– Серебряные цепи, дыбы, целые лебедки под потолком, – начала перечислять Женя. – А еще этот ужасный саркофаг, заполненный кислотой. Она в нем мой телефон растворила! Ну не ведьма?
– Саркофаг? – переменилась в лице Елена Федоровна. – Можешь описать его подробнее?
– Большой ящик, похожий на гроб со стеклянной крышкой, – начала вспоминать Степанова. – Из желтого металла, весь в странных кнопках и переключателях. Видно, что очень старый…
– От него тянулось много всяких трубок и проводов, – добавила Луиза. – А еще на боку я заметила странную надпись. Что-то, похожее на клеймо.
– Что за надпись? – быстро спросила Елена Федоровна.
– Две буквы, – нахмурила лоб Луиза, вспоминая. – «М. И.».
Директриса и Марат Закревский молча переглянулись. Вид у обоих был слегка ошеломленный. Елена Федоровна перевела взгляд на Ларису Аркадьевну, но та хранила невозмутимое выражение лица.
– А ты ничего не путаешь? – тихо поинтересовался Закревский. – Действительно именно эти буквы?
– Не путаю! Я их точно помню! – заверила его Луиза. – Вы знаете, что они означают?
– Впервые слышу, – спокойно ответил Марат. Но Тимофей сразу понял, что он лжет. Выражение лица Елены Федоровны это только подтверждало. Директриса выглядела настолько изумленной и растерянной, что и говорить ничего не нужно. Она явно была в курсе, что означали эти странные буквы.
– Так что будет дальше? – спросила Женя. – Мы все вам рассказали. Вы отправите кого-нибудь к Устинье, чтобы арестовать эту психопатку?
– В этом уже нет необходимости, – сдержанно ответил Марат Закревский.
Все трое учеников удивленно на него уставились.
– Но почему?! – воскликнула Луиза. – Она ведь сбежит, если вы не поторопитесь!
– Не сбежит. Потому что она мертва.
Женя даже вскочила со стула. Луиза, казалось, сейчас упадет в обморок. Тимофей тоже ощутил, как земля уходит у него из-под ног.
– М-мертва? – пролепетала Соловьева. – Это… это мы убили ее?
– Сомневаюсь, – покачал головой Закревский. – Если только вы не подожгли ее дом перед своим бегством.
– Мы не поджигали! – воскликнула Женя. – Когда мы уходили, там огня точно не было!
Закревский как-то странно на нее посмотрел, затем перевел взгляд на Тимофея.
– Совсем не было огня? Ни единой шальной искры?
– Нет! – уверенно заявил Тимофей.
– Дом Устиньи сгорел дотла и, скорее всего, вместе с ней, – сообщила Елена Федоровна. – Ничего не уцелело, остались только черные обугленные развалины. Провал в земле виден, ваши слова о подземелье подтвердились. Огонь видел кто-то еще, о пожаре заявили в местную службу спасения. Этим делом теперь займется полиция. Мы будем лишь наблюдать, но не вмешиваться в ход расследования.
– Так вам удалось что-нибудь узнать от старухи? – спросила Лариса Аркадьевна.
– Она созналась в нападении, – ответила Женя. – Сказала, что Ксения Соловьева сама во всем виновата.
– А еще что она много раз хотела отплатить моей маме, но все не могла ее отыскать. А тут выпал удобный случай. – Голос Луизы дрогнул. – За что она хотела ей отплатить? Этого мы так и не поняли…
– Ладно, разберемся. Поздно уже, да и вам необходимо отдохнуть. Девушки могут идти, – сказал Марат Закревский. – Но Тимофей пусть останется.
Женя и Луиза поднялись со стульев и в нерешительности оглянулись на друга.
– Идите, юные следопытки, мы его не задержим, – пообещала им Лариса Аркадьевна.
Девушки кивнули и скрылись за дверью.
– Итак, Тимофей, ты ничего не хочешь добавить к этому рассказу? – спросил Закревский, выйдя в центр кабинета.
– Я ничего не сделал, – на всякий случай сказал Тимофей. – Мы только защищались… И дом не поджигали.
– Уверен в этом?
– Разумеется.
– Как именно вы хотели напугать старуху? – спросил Марат, присаживаясь на край письменного стола. – С чего вы вообще взяли, что она вас испугается? Такие приятные ребята, на бандитов вовсе не похожи…
Тимофей хмуро молчал.
– Перед нами можешь не таиться. Мы ведь все знаем о твоем происхождении, Тимофей, – мягко сказала Елена Федоровна. – Скажи, ты хотел превратиться перед Устиньей, верно? Значит, перемены в тебе продолжаются? Что-то еще случилось с момента нашей последней встречи в этом кабинете?
– Нам ты можешь доверять, – сказала Лариса Аркадьевна. – Все, что говорится в этом кабинете, не покидает этих стен.
