Ирина поперхнулась кофе и громко закашлялась, вытаращив на него глаза. Довольный произведенным эффектом, Олег тихо рассмеялся.
* * *
Серафима проснулась на больничной койке. Врачам пришлось наложить ей несколько швов, но в целом она чувствовала себя вполне сносно. В окно палаты светило полуденное солнце. У кровати сидел Платон Долмацкий, с любовью и тревогой поглядывая на дочь. Когда девушка открыла глаза, он тихо беседовал с Евгенией Белявской, главным врачом больницы Клыково.
– Не стоит ни о чем беспокоиться, – говорила Евгения. – Девочка у вас крепкая, сильная. Через пару дней вернется домой.
– Спасибо, Евгения. – Платон Евсеевич с благодарностью пожал ей руку. – Этой больнице здорово повезло, что именно вы здесь работаете.
Врач ободряюще похлопала его по плечу и вышла из палаты.
– Папа… – Серафима закашлялась, только сейчас ощутив, как сильно пересохло в горле.
Платон тут же налил ей воды из графина, стоящего на прикроватной тумбочке. Серафима взяла стакан и сделала несколько больших глотков.
– Я предупреждал, что знакомство с Поликутиными тебя до добра не доведет, – мягко произнес Долмацкий. – И вот, видишь, чем все обернулось? Сама чудом в живых осталась.
– Иван действительно мертв?
– Да.
– Поклянись мне… что ты не имеешь к этому отношения, – неожиданно потребовала она.
– Что? – удивленно вскинул брови старик. – Как ты могла подумать такое?
– Поклянись, что ты непричастен к его убийству, – твердо повторила Серафима.
– Если ты так хочешь… – пожал плечами Платон Евсеевич. – Но с чего вдруг такие подозрения?
– Я знаю, как ты к нему относился. А еще слышала кое-что… Перед смертью Поликутин сказал, что вы семнадцать лет назад убили какую-то женщину.
– Господи, что за бред? – вспылил Платон. – И ты ему поверила?!
– А что мне еще оставалось? Правда, он был немного пьян… Но ты ведь так ничего мне и не рассказал!
– Расскажу, – тяжело вздохнул Платон Евсеевич. – Но только когда буду готов к этому. А сначала тебе нужно выздороветь и вернуться домой.
– Я в порядке, – упрямо заявила Серафима.
– Я принесу тебе зеркало, чтобы ты увидела свое лицо. И тогда ты поймешь, что далеко не в порядке, – заверил ее отец.
Серафима промолчала. Она только сейчас заметила стойку капельницы у своей кровати. Прозрачная трубка тянулась к иголке, торчащей у нее из локтевого сгиба.
– Тебе здорово досталось, – заметил отец.
– А что с Климом?
– Мальчишка почти не пострадал. Сейчас его мать занимается организацией похорон… Больше я ничего о них не знаю.
– Мне нужен мой телефон.
– Он лежит на тумбочке рядом с тобой.
Серафима медленно повернула голову и увидела свой мобильник. Привстав на подушке, она дотянулась до него свободной рукой и набрала номер Клима.
Парень ответил лишь после шестого гудка.
– Клим? Привет… – неуверенно произнесла Серафима. – Я… лишь хотела узнать, как ты… И выразить тебе свои соболезнования…
– Я в норме, – безжизненным голосом ответил Клим. – А ты?
– Скоро буду. Меня еще держат под капельницей, но скоро выпишут. Я… Нам нужно увидеться и поговорить.
– А стоит ли? – внезапно спросил парень.
Серафима осеклась.
– Что? – только и сумела выдавить она.
– Хватит, Серафима, поиграли и будет, – неожиданно жестко проговорил Клим. В его голосе зазвучали металлические нотки. – Ты – дочь отъявленного преступника! Отец предупреждал меня об этом. Жаль, что я не прислушался к его словам.
Почему бы тебе не оставить меня в покое? Между нами все кончено.
– Что? – снова повторила Серафима, не веря своим ушам. Ее руки затряслись от волнения. – Ты… ты хочешь со мной расстаться?
– Кажется, я уже это сделал, – отрезал Клим. – У меня теперь своя жизнь, а у тебя своя. Возвращайся к своим темным делишкам, а мне учиться надо.
– Ты испугался моего отца? Что на тебя нашло, Клим? Я просто тебя не узнаю…
– Испугался? – горько усмехнулся парень. – Вот уж нет! Считай это внезапным прозрением! Забудь мой адрес и телефон.
– Чем я могла тебя обидеть?
– К тебе у меня нет никаких претензий. Но твой отец убил моего.
– Неправда!
– Ты ничего не знаешь. А я отлично помню, что отец сказал мне перед смертью! И знаешь что? Я теперь не успокоюсь, пока не выясню всю правду. А когда все узнаю… Лучше твоему папаше не попадаться мне на пути!
И Клим отключил связь.
Потрясенная Серафима уронила телефон на простыню. Она хотела что-то сказать, но вдруг заплакала. Слезы сами покатились по ее щекам.
– Что-то случилось? – участливо спросил отец.
– Клим меня только что бросил… – Голос Серафимы предательски дрогнул.
– О, какая неприятность! – Платон мягко взял ее за руку. – Но все к лучшему… Я давно говорил, что этот глупый мальчишка тебе не пара. Ну-ну, успокойся, милая. Сейчас тебе надо поспать. Позже мы с тобой еще поговорим… Ты знаешь, ради тебя я готов на все. И я все сделаю, чтобы ты поскорее забыла этого негодяя.
Серафима прикусила губу, стараясь сдержать слезы. А Платон Евсеевич с довольной улыбкой вышел из палаты и плотно прикрыл за собой дверь.
* * *
Виктория Поликутина в черном кружевном платке и длинном черном платье, темных очках, закрывающих верхнюю половину лица, ждала Платона Долмацкого в сквере напротив здания городской больницы. Когда он появился на лестнице, она медленно двинулась ему навстречу. Женщина была очень бледна. Платон Евсеевич сухо с ней поздоровался, и она лишь кивнула ему в ответ. Из-за очков он не видел выражения ее лица.
– Прими мои соболезнования, Виктория, – сказал Долмацкий. – Это все просто ужасно…
– Вот только не надо лить крокодиловых слез, – мертвым голосом произнесла Поликутина. – Я отлично знаю, как ты относился к Ивану. И знаю почему.
– Раз так, надеюсь, ты сохранишь это в секрете. Твой сын и так задает много лишних вопросов.
– Он их и мне задает, – сообщила Поликутина. – Но я молчу, как мы и договорились много лет назад.
– Принесла? – спросил Платон Евсеевич, напряженно оглядываясь по сторонам.
Женщина протянула ему черный шуршащий пакет. Заглянув в него, Долмацкий увидел жуткого вида тряпичную куклу с пуговицами вместо глаз. Облаченная в черный бархатный костюмчик, с настоящими волосами, пришитыми к бесформенной голове, она сильно напоминала погибшего Ивана Поликутина.
Удовлетворенно кивнув, старик прижал пакет к груди.
