С запада, навстречу невидимому за хмарью солнцу, задул промозглый ветерок. Залив покрылся рябью, дрожа, зашелестели осины, резные пластинки листьев полетели в воду. Еще немного потемнело небо от распухающей полосы облаков.
Митя с Волдырем вдвоем тянули сеть за поплавки и кольца и укладывали ее вместе с рыбой в бак. Ряпушки было так много, что руки, куртки, даже сапоги заблестели серебром. Чешуя мелким бисером кипела в воде.
– Эка новичку нашему, Сливе, удача привалила! – радовался Волдырь. – Новичкам всегда везет. Ай да Слива, ай да везунчик!
Когда он повторил эту фразу в третий раз, Слива не выдержал:
– Что ж ты, Николаич, меня все фруктом величаешь? У меня простое имя есть. Ведь я ж тебя никак не костерю!
– Да как же ты меня крестить собрался? – не расслышал Волдырь.
– Да как угодно! Например, Волдырь!
– Четко припечатал! – усмехнулся Митя.
– А почему Волдырь? – Волдырь не обиделся и не сильно удивился.
– Потому, Володя, что такой же ты колдырь, как и я. Устраивает?
– Ладно, ладно, Славик, не гунди! – Волдырь все так же улыбался, не прекращая тянуть сеть. – А как тебя по отчеству в таком раскладе?
– Как и тебя, Николаич.
– Не, двух Николаичей нам не надо, – вступил Митя, – пускай один останется. И раз ты, Слава, не против Славяна, то и меня зови Митей, я согласен. Мы, видать, в одних годах? Волдыря и Сливу позабудем, а?
– Согласен! – кивнул Слива, а Волдырь прокряхтел, скаля зубы в улыбке:
– Эх, молодежь…
Когда вернулись на берег, утащили сети в сарай. Волдырь со Сливой развесили их на вешалы и стали «выколачивать» улов, вынимать из мелкой ячеи нежную рыбку-ряпушку и укладывать в ящики. Митя кликнул на помощь Стёпку, и вчетвером они быстро и ловко управились с переборкой.
– Батя, в селе сегодня дискотека в клубе, – под конец работы заявил отцу Стёпка. – Можно я у дяди Юры с тетей Нюрой ночевать останусь?
– Ты все сделал, бугай, что мать велела? – вопросом отпарировал тот. – Хлев, дрова, водичка?
– И двор от листвы пограбил, и картошку в подпол опустил, – кивал, улыбаясь, Степан.
Он легко, привычными движениями, выпутывал из ячеи рыбешку и точно бросал ее в ящик из пластика. Ряпушины ложились рядочком, бок о бок.
Поглядывая между делом на Степана, Слива думал, что все, с кем тот говорит, улыбаются ему в ответ. Отец, мать, сестра. Волдырь. Улыбка у него ласковая, чуток с насмешечкой, а сам он… «Мужчинистый, во! – Слива нашел слово. – Девки, небось, сохнут».
– Тогда у мамки отпросись, а там хоть женись! – разрешил Митя.
– Что я тебе плохого сделал, папа́? – рассмеялся сын. – Давай лучше Веру Дмитриевну замуж выдадим! А я с вами собираюсь жить…
– Рассказывай сказки вон дяде Славе, – ворчал Митя с удовольствием, – поди с Юркой и Нюркой уже договорился, а сам с Варварой Смирновой всю ночь проболтаешься по деревне. И как вы только дуба не даете под утро?
– Лямур лучше шубы греет!
– Кстати, и училку французскую сестре обещал завтра привезти! Договорился с ней?
– А как же! Анна Борисовна просила в час ее забрать и не позднее четырех обратно увезти, а то у нее рандеву. Так что все на мази.
– Еще бы не на мази, когда мы ей, мадмазели, балык с икрой до самого дому несем, чтоб ручки ей не пахли.
– Брось ты, отец, нашу Веру все учителя любят.
– Эт точно… Все, ребята, заканчиваем! Николаич, бери себе сколько надо, – заторопил Митя, – остальное свезу на мандеру, сдам в магазин.
– Мне, Митрий, много не надо, сам знаешь, – отмахнулся Волдырь, – одну рыбину возьму, чтоб Манюне долг отдать, да чуток мелюзги на уху.
– Черпай давай, да идите обедать. Любаня там ждет.
Люба и Вера усадили мужиков за стол. Волдырь болтал без умолку, горячие щи нахваливал, а Слива сидел, спрятав руки, и стеснялся. Люба молчала, улыбалась Волдыревой болтовне, и ее улыбка, осанка и четкие плавные движения заставляли Сливу отводить глаза. Вера помогала матери накрывать на стол, и он заодно удивлялся про себя, как можно с закрытыми глазами так точно все поставить, налить и разложить. Стёпка смущал сестру разговорами о том, что скоро найдет ей жениха. Митя, поглядывая в окно на озеро, думал о чем-то своем.
После обеда отец с сыном сгрузили ящики с уловом в лодку.
– Ты это, вот что, Митрий!.. – начал было Волдырь, но тот перебил его:
– Привезу я тебе твой паек, дядя Вова, не беспокойся!
Они отчалили, а Волдырь со Сливой пошли пешком по берегу вытаскивать затопленную лодку. Идти надо было опять же мимо дома Манюни. Вдоль тростника, по камушкам. Волдырь пихнул в мешок налима и пакет с ряпушкой.
– Зайду, занесу Михалне рыбки, – объяснил он, – авось не заругается сегодня…
– Ты, дядя Вова, зайди, а я уж тут обожду. – И Слива притулился на камушке у воды.
«Ветерок облака подгоняет. Невысокая волна, а уже у ног шипит, – размышлял Слива, – видно, снова к непогоде дело. А вот и гуси летят! Торопятся ребята, сквозь тучи строем прорываются, стонут под ветром. Всегда, как видишь их, на сердце тоскливо».
– Не, сегодня не сердитая, – сказал Волдырь, выйдя от Манюни с пустыми руками, – приболела, что ли. Рыбу взяла, а нам велела за туристами приглядеть. Ворчит, что повадились по храму шастать, старые кресты на погосте ворочать.
Под елями, возле церкви, дымил костерок и была разбита ярко-желтая палатка. Уютно туристы расположились. Они снова приветливо махали руками проходящим по берегу Волдырю и Сливе, словно приглашая подойти и отведать, чего послал им бог в кипящий на огне котелок.
– Назад пойдем, подойдем, – вслух размышлял Волдырь, – посмотрим, что за фрукты.
Слива промолчал.
Хоть и помочалил лодочку прибой, пошарпал о камни, все же осталась она целой. Разве что натерла борта да весла потеряла. Мужики поднатужились и вытянули ее на берег, перевернули, вылив воду, и уложили сохнуть-обтекать. Сами сели отдышаться на ее горбу.
– Далеко тебя от Конского уволокло! – снова удивлялся Волдырь. – Как перевернулся-то?
– Сам не соображу, – вздохнул в ответ Слива, – темно уже было, барашки только белые и видел.
– Купался долго? – спросил Волдырь серьезно и с сочувствием.
Слива кивнул. Волдырь закурил. Немного посидели молча.
– Надо как-то в монастырь ее обратно, – почесал в затылке Слива, – а мне неохота там появляться.
– Да, не ближний свет! Проси Митю, пусть утащит на веревке, – предложил Волдырь. – Он нынче добрый, рыбы хапнул. Мож, найдет повод в те края скататься. Хотя что он на Конском забыл? Молился чтоб, так я не замечал. Рыбачить там – далеко нам. Ладно, табло не морщи! Придумаем что-нить. Не сегодня уже, пусть обсохнет лодчонка твоя. А завтра увидим, настанет день – не станет лень. Пойдем пока к туристам этим, транзисторщикам, подойдем. Глянем, чем дышат.
