Я не хотел ухудшать его и без того плохого настроения, и мы ограничились обсуждением изложенных им сельскохозяйственных проблем. Он, несомненно, сможет рассказать много интересного, если только поедет на конференцию, половина делегатов которой прибудет из Соединенных Штатов. Если бы образованные немцы понимали свою собственную историю!
Четверг, 16 января. Я был на обеде в честь Р. Л. Хэйга, представителя «Стандард ойл компани оф Нью-Джерси», которая поставляет большое количество нефти в Гамбург в обмен на танкеры водоизмещением в 15 тысяч тонн. Президент немецкой судостроительной компании в Гамбурге, производящей танкеры, говорит, что в результате заказа «Стандард ойл» они смогли дать работу тысяче рабочим. Он говорил также, что подобные корабли строятся и для Англии и что все они сконструированы таким образом, что легко могут быть переоборудованы в военные суда. Гамбургский предприниматель ясно выразил свое отрицательное отношение к гитлеровскому режиму и в меньшей мере к самому Гитлеру. Он сказал, что его детям в гамбургской школе нацистские учителя преподносят много лжи; Розенберг заставляет этих учителей преподавать всякую ерунду.
Пятница, 17 января. Сегодня приблизительно в полдень один сотрудник нашего посольства дал мне на подпись текст телеграммы, чтобы с моей визой передать ее шифровальщикам для отправки. Телеграмма была в два раза длинней, чем следует; пятый раз за время моего пребывания этот сотрудник составляет слишком длинные, подробные и даже ненужные телеграммы, стоимость которых часто превышает 100 долларов. Я неоднократно показывал ему, как нужно сокращать их и экономить половину их стоимости.
Он соглашался, но иногда не выполнял своего обещания. Так и теперь, я переписал текст заново, опустив все лишние фразы, и сократил его вдвое. Только после этого я поставил свою подпись и отправился на обычную дневную прогулку.
Когда я вернулся в посольство, секретарь доложил мне, что дипломат, о котором шла речь, сильно возмущался и сетовал. Я твердо решил, что буду сам писать телеграммы, раз он не может научиться составлять их.
Это показательно для нравов работников дипломатической службы. Воспитанники Гарвардского, Принстонского и еще одного или двух университетов, эти сыновья богатых родителей, за редким исключением, не умеют четко и кратко излагать свои мысли, еще меньше знают они историю. Они со спокойной совестью ежемесячно получают из казны государства тысячу долларов и в то же время считают себя вправе приходить на работу в десять или одиннадцать часов; затем, побыв часа два и перепоручив работу клеркам, уходят на какой-нибудь званый завтрак, оставаясь там часов до четырех. Проведя еще один или два часа в посольстве, они отправляются играть в карты или несколько позднее на обед, где остаются за полночь. Я пытался исправить все это, установил определенные часы занятий и рекомендовал вести более умеренный образ жизни. Большинство наших дипломатов пошло мне навстречу, однако, как мне кажется, они не рассматривают работу в посольстве как серьезное занятие.
Хотя находящиеся теперь в штате дипломатические работники и примирились с необходимостью приходить вовремя по утрам на работу и составлять хорошие телеграммы, бремя светской жизни, которое они несут, непосильно для человека, желающего сохранить свое здоровье.
Суббота, 18 января. Сегодня днем ко мне зашел побеседовать один американский журналист из газетного треста Херста. Я встречался с ним и раньше и просил сообщать мне о всех интервью, которые он получает от высокопоставленных немецких официальных лиц, в той мере, в какой он сочтет это для себя возможным. Его нельзя назвать поклонником нацистов, но он, несомненно, поклонник Херста. Итак, он сообщил мне сегодня, что говорил с Риббентропом, дипломатическим советником Гитлера, который вел переговоры о заключении англо-германского Морского пакта в июне прошлого года. Риббентроп умен, но его крайне недолюбливают Нейрат и Бюлов.
В своем интервью Риббентроп заявил: «У Германии имеется договоренность с Муссолини; война в Абиссинии закончится в его пользу; после этого Германия и Италия потребуют возвращения своих довоенных колоний». Он показал журналисту карты всех германских колоний и доказывал, что они богаты минеральными и иными сырьевыми ресурсами. Журналист сказал мне:
– Если Лига наций не вернет Германии ее колоний, это будет означать войну.
Я возразил:
– Нет, не так скоро. Германия еще не готова к войне, но будет готова года через два.
Я рассказал журналисту о германо-японских отношениях со времени моего пребывания в Берлине и о моем подозрении, что существует неписаный договор, по которому эти две страны начнут войну против России, когда наступит подходящий момент.
Я добавил:
– Вы говорите, что существует пакт между Германией и Италией. Это означает то, что я предсказывал в течение более года: единый фронт диктаторов в Европе, который причинит миру много неприятностей.
Вторник, 21 января. Сегодня утром я в течение получаса беседовал с Шахтом. Перед рождеством он уехал в Италию и провел там две недели. Затем он ездил в Базель на конференцию Международного банка, одним из директоров которого он является. Не успел я сесть напротив него в его кабинете в роскошном здании Рейхсбанка, как он заговорил о расследовании сенатской комиссии под руководством сенатора Ная состояния вооружений и финансов. Шахт хотел знать, считаю ли я, что Вильсон вступил в мировую войну ради финансовых и торговых выгод. Я ответил отрицательно, сославшись на заявление, которое Вильсон сделал мне 15 августа 1916 года и в котором он изложил свою позицию: вступить в войну, если станет ясно, что берлинские военные диктаторы готовы подчинить себе всю Европу. Шахт уклонился от ответа, сказав лишь, что не верит, будто Вильсона втянули в войну нью-йоркские банкиры.
После этого я спросил его об итало-германских отношениях. Он сказал:
– Вы знаете, что в 1934 году в Венеции между Гитлером и Муссолини состоялось длительное совещание, но два лидера не пришли к соглашению. Слишком сильна была их обоюдная неприязнь. Теперь, однако, отношения изменились к лучшему. Обе стороны сближает стремление приобрести колонии, хотя союз между ними не заключен.
Я ответил:
– Восстановление колониальных владений Германии – дело правильное и справедливое, но, вы знаете, колонии больше не дают прибылей. Все колонии, которые мы отобрали у Испании в 1898 году, приносят нам громадные убытки.
Шахт ответил:
– Но вы, американцы, не селитесь в этих владениях.
Я добавил, что в современных условиях безработные ни из одной страны, кроме Японии, не эмигрируют. После этого Шахт переменил тему разговора, но я уверен, что Германия намерена вскоре поставить вопрос о возвращении колоний. Гитлер говорит: «Мы не будем воевать из-за колоний», но он, вероятно, крайне обострит вопрос, чтобы спровоцировать войну.
Затем Шахт перешел к экономическому и финансовому положению Германии. Он сообщил, что вскоре его должны посетить американские держатели облигаций займа, срок уплаты процентов по которому наступает 1 апреля. Я сказал:
