К пяти часам я был уже в Нью-Йорке, и мы всей семьей поехали к Чарлзу Р. Крейну11 на Парк-авеню. Его дом был настоящим музеем русского и азиатского искусства – Крейн субсидировал возглавляемую в последние семь или восемь лет Сэмюэлем Харпером кафедру истории России и ее общественных институтов при историческом факультете Чикагского университета. Он пожертвовал также миллион долларов на содержание Института текущей мировой политики, возглавляемого Уолтером Роджерсом; институт этот занимается изучением политической обстановки во всем мире и представляет доклады на рассмотрение правительства. Несмотря на свои 75 лет и слабое здоровье, Крейн за последние двадцать лет успел побывать чуть ли не во всех странах мира.
Он с жаром говорил о своей работе, все еще с горечью отзывался о русской революции и был чрезвычайно доволен гитлеровским режимом в Германии. По его мнению, евреи заслуживают проклятия, и он надеялся, что их поставят на место. Неудивительно, что он напутствовал меня словами: «Предоставьте Гитлеру действовать по-своему».
Среда, 5 июля. В 9 часов утра ко мне в гостиницу пришел Джордж Сильвестр Вирек, автор книги «Самая странная дружба в истории» (Вильсон и Хауз). Он завел разговор о положении в Германии и о немецких долгах. Вирек не был похож на обычного журналиста, и мне показалось, что с ним не следует быть слишком откровенным.
После Вирека меня навестил германский генеральный консул в Нью-Йорке доктор Отто Кип, красивый пруссак, который хотел поговорить со мной о Германии. После его ухода мы с женой вышли из гостиницы, чтобы купить несколько словарей.
К 11 часам утра мы на такси поехали в порт, где встретили миссис Рузвельт, которая провожала своего сына Франклина-младшего, отплывавшего в Европу на пароходе «Вашингтон». С десяток корреспондентов, которых мне до сих пор удавалось избегать, окружили нас со всех сторон. Я отделывался общими фразами и всячески пытался уклониться от интервью. Затем репортеры попросили разрешения сфотографировать нас на передней палубе, и мы нехотя согласились. Когда на нас навели фотоаппараты, мы все – жена, сын и я – подняли руки, не подозревая о том, как похож этот жест на гитлеровское приветствие, которого мы тогда еще не знали.
Четверг, 6 июля. Прогуливаясь по палубе, я увидел раввина Уайза. А за завтраком мы познакомились с миссис Брекинридж Лонг, женой нашего посла в Риме. Миссис Лонг происходит из рода Блэйр, известного в Кентукки, Вашингтоне и Сент-Луисе, о чем она не забывает ни на минуту. Норман Дэвис, с которым я имел короткую встречу в Нью-Йорке, заказал для нас роскошное двухкаютное помещение с салоном. По мнению пароходных агентов, эти каюты приличествуют достоинству посла. Но мы предпочли более скромное помещение, в котором, кроме всего прочего, нашлось бы место для наших двоих детей.
Четверг, 13 июля. Вскоре после полудня «Вашингтон» бросил якорь в гамбургском порту. Репортеры из кожи вон лезли, чтобы получить от меня интервью. Энергичнее всех был корреспондент еврейской газеты «Гамбургер израэлитишес фамилиенблатт». Мы разрешили судовому фотографу несколько раз сфотографировать нашу семью. Когда мы сошли с парохода, нас встретили Джордж Гордон, советник американского посольства в Берлине, и американский генеральный консул в Гамбурге. Пробыв в городе некоторое время, мы сели в берлинский поезд, весьма допотопный с виду. Гордон целый час рассказывал мне о положении в Германии и о сотрудниках государственного департамента.
В Берлине нас встретил представитель протокольного отдела вместе с другими официальными представителями правительства и американский генеральный консул Джордж С. Мессерсмит. Мы остановились в гостинице «Эспланада», куда я заранее послал телеграмму: «Забронируйте три спальни и гостиную». Нас поместили в так называемый королевский номер, состоявший из шести роскошных, великолепно обставленных комнат. Номер этот стоил всего лишь 40 марок в день, и жаловаться нам не приходилось. Осмотрев комнаты, мы пошли в ресторан, где немного поболтали по-немецки и отлично пообедали. Итак, можно было сказать, что мы приступили к исполнению своих обязанностей. Немцы, как нам показалось, приняли нас довольно дружелюбно.
Пятница, 14 июля. В 11 часов я приехал в посольство, где выступил перед американскими корреспондентами с кратким сообщением о задачах своей миссии и в самых общих чертах изложил мысль об установлении связей с германскими деятелями культуры старшего поколения. Последовали вопросы, касавшиеся рузвельтовского Закона о восстановлении промышленности, кое-кто намекнул на возможные затруднения. Мои ответы носили чисто формальный характер. В конце беседы ко мне подошел Эдгар Маурер. Мы обменялись рукопожатием, и я сказал ему, что с интересом прочел его книгу «Германия отводит назад стрелки истории». Но я воздержался от каких-либо замечаний по поводу того, что его книга запрещена в Германии, в связи с чем германское правительство потребовало его отставки с поста председателя ассоциации иностранных журналистов в Берлине. Ко мне также подошла и представилась корреспондентка газеты «Чикаго трибюн» Зигрид Шульц. Она сказала, что получила письмо от владельца «Чикаго трибюн» полковника Р. Р. Маккормика, в котором тот пишет о Марте.
Затем я встретился и с немецкими корреспондентами, которых собралось около двадцати человек. Я зачитал им краткое заявление на немецком языке, которое на следующий день было опубликовано во всех крупных немецких газетах. Кстати, как раз перед встречей с немецкими корреспондентами мне удалось ознакомиться с тщательно составленным сообщением министра экономики Курта Шмитта12 о ходе экономического восстановления. Это сообщение показалось мне образцом государственного подхода к вопросу. Поэтому на вопросы корреспондентов я отвечал ссылками на Шмитта и его деятельность, которая, по моему мнению, дает очень хорошее представление и о программе восстановления промышленности в Соединенных Штатах. В ответ на заданный мне корреспондентами вопрос, обратил ли я внимание на сообщение гамбургской газеты «Фамилиенблатт», которая писала, что я прибыл в Германию с намерением облегчить участь евреев, я зачитал краткое опровержение, которое также было дословно напечатано в газетах.
Суббота, 15 июля. Сегодня я был представлен в министерстве иностранных дел и беседовал с министром – бароном Константином фон Нейратом13, показавшимся мне весьма приятным человеком. Президент Пауль фон Гинденбург14 был нездоров и находился в своем поместье вблизи Нейдека в Восточной Пруссии. Как полагают, он должен прибыть в Берлин не ранее 1 сентября.
Церемония представления в министерстве иностранных дел должна была дать мне возможность действовать в качестве официального лица и подписывать отправляемые в Вашингтон документы и донесения. Это меня устраивало даже больше, чем немедленное представление президенту для вручения ему верительных грамот, тем более, что дипломатическая деятельность для меня еще дело новое, а обстановка в Берлине – весьма напряженная.
Меня посетил некий мистер Роу, поверенный банка «Ирвинг траст компани оф Нью-Йорк», который стал чуть ли не требовать, чтобы я воздействовал на Рейхсбанк и добился предотвращения возможной или вероятной дискриминации в погашении займа на 100 миллионов долларов, предоставленного фирмой «Интернэшнл мэтч компани» германским концернам. Немцы предлагали американским кредиторам погасить свои долговые обязательства лишь частично, в результате чего последние, возможно, могли рассчитывать на получение не более одной трети ссуженного ими капитала.
