Завтра Геринг, отправившийся 20 апреля в Италию для лечения, встретится с Муссолини, с тем, как мне кажется, чтобы аннулировать то влияние, какое мог на него возыметь Шушниг. 3 мая в Рим выезжает Нейрат. Совершается сделка за счет Испании. Италия хочет аннексировать Испанию или по крайней мере установить контроль над ней, но в последний месяц там сложилась неблагоприятная обстановка. Что скажет Нейрат от имени Гитлера? Мое мнение: отступитесь в нашу пользу от Австрии, и мы будем содействовать вашему влиянию в Испании, если Англия будет по-прежнему вести свою двойственную политику. Идея Италии и Германии состоит в том, чтобы расширить свою власть, спекулируя на страхе перед войной. Они спешат осуществить свой замысел еще до того, как Англия полностью подготовится, а Польша, где тревога достигла небывалой степени, заключит союз с Румынией и Малой Антантой. Польский министр иностранных дел находится сейчас в Белграде, как говорят, для переговоров с румынами. Если Гитлер и Муссолини развяжут войну, народы их стран восстанут. Если балканские страны создадут союз для собственной и взаимной обороны, Гитлеру и Муссолини придется отложить поход. Победа республиканцев в Испании может приостановить процесс установления диктаторских режимов в Европе и привести к падению Гитлера и Муссолини.
Вторник, 27 апреля. Сегодня представитель германского министерства иностранных дел за завтраком у нас сказал моей дочери, что заменить смертную казнь Хельмуту Хиршу, американскому еврею, намеревавшемуся убить Гитлера, пожизненным заключением – невозможно. Он должен умереть, хотя в действительности не предпринял попытки совершить преступление.
Нам не предъявили никаких доказательств. Ни слова по этому делу не было напечатано в прессе. Американская печать до сего времени была очень сдержанна в своих сообщениях. В Германии, по-видимому, не осознают, что казнь этого двадцатилетнего юноши при отсутствии доказательств его вины может вызвать в Соединенных Штатах сильное возмущение. По-видимому, его пыталась использовать в целях мести группа пражских немцев, родные и друзья которых были казнены Гитлером 30 июня 1934 года, но если нельзя найти и предать гласности доказательства его вины, то и казнить его нельзя. Я не раз говорил это сотрудникам министерства иностранных дел. Они дали мне следующий ответ: «Американец Симпсон, помилованный нами в декабре, теперь поносит в Соединенных Штатах нацистский режим и вдохновляет коммунистов, чью пропагандистскую литературу он пытался здесь распространять. Поэтому, – говорят они, – мы должны казнить Хирша». Я сказал, что это вызовет ожесточенную кампанию в печати, поскольку ни нам и никому другому не предъявили доказательств преступления.
Пятница, 30 апреля. Будучи уверен, что 1 мая Гитлер организует большое пропагандистское мероприятие, подобное тому, которое он провел 20 апреля в день своего рождения, я решил в эти дни отдохнуть от работы. Неделю назад я получил официальное приглашение от министерства пропаганды. Я присутствовал на праздновании дня рождения Гитлера и считаю его скорее унижением для Гитлера, чем чествованием. Это чрезмерно даже для дипломата. Итак, я написал, что в этот день меня не будет в Берлине, но сообщил, что вместо меня будут присутствовать советник и сотрудники посольства.
Сегодня утром в 11 часов мы с женой и дочерью и нашим славным шофером сели в машину. Это был самый замечательный день с сентября прошлого года. Мы поехали по большой автостраде в Ганновер, оттуда в древний Марбург через Гёттинген – прекрасный край, где на полях усердно работали крестьяне – мужчины и женщины. Ночь мы провели в городе, где Папен – сомнительная личность – произнес единственную вольную речь, которую немцам довелось слушать за все время нашего пребывания здесь.
Суббота, 1 мая. В самом начале пути в Верден нас так очаровал вид одного старинного замка на вершине холма, что я и Марта взобрались по лестницам наверх и осмотрели это замечательное средневековое здание. По ту сторону холма около тысячи нацистов кричали и пели в честь своего фюрера. Развевались нацистские флаги, хотя в окнах домов их было вывешено очень мало. Мы пересекли Рейн у Кобленца, проехали через нижнюю часть Люксембурга, в полдень достигли города этого же наименования и затем прибыли в Верден, где посетили кладбища павших солдат и дома, разрушенные немцами во время мировой войны. Это было грустное зрелище: повсюду на полях и в лесу были видны следы обстрела тяжелой артиллерией. Как сообщают, здесь в битве между французской и немецкой армиями погибло 500 тысяч солдат. Верден и земли вокруг него – самое убедительное свидетельство против войны как средства разрешения каких бы то ни было проблем.
Понедельник, 3 мая. Сегодня утром мы посетили знаменитое здание Лиги наций в Женеве. Американский представитель Артур Свитцер, родственник наших чикагских друзей, интересующихся международной жизнью, был очень внимателен к нам; он пессимистически смотрел на дальнейшую судьбу программы Вильсона, которую мы с ним пропагандировали в 1919–1920 годах в Чикаго и в штатах Среднего Запада. Он рассказал мне много интересного о неудачах Лиги наций в ее усилиях обеспечить всеобщий мир и выразил полное согласие с моими официальными донесениями об англо-французских ошибках и о преступных действиях Хора и Лаваля, предавших Эфиопию в ноябре – декабре 1935 года. Свитцер выразил уверенность в том, что если бы в ту осень были применены санкции, Муссолини вынужден был бы подчиниться решениям Лиги.
Вторник, 4 мая. В десять часов утра мы выехали в обратный путь через Базель, Гейдельберг, Франкфурт. Это очаровательный уголок Европы. В Бадене, между Базелем и Гейдельбергом, я за десять минут насчитал сорок пять женщин, работающих в поле по правую сторону от шоссе. Мужчин было, возможно, несколько больше, но среди них мало молодых. Германия шлет свою молодежь в армию. Женщины всегда здесь работали на фермах: пахали, удаляли сорняки, сажали картофель. Этим они занимались и сегодня: крепкие женщины с грубыми руками, такие же энергичные и трудоспособные, как мужчины. Американцы были бы удивлены, увидев это, а американские женщины на поле показались бы менее энергичными и деятельными.
Мы прибыли в Гейдельберг примерно в восемь часов вечера и выехали на автостраду, ведущую к Франкфурту, где намеревались заночевать. Это – замечательное шоссе, вроде того, которое проходит между Потсдамом и Ганновером. Мы опаздывали, и я позволил шоферу ехать со скоростью 90 миль в час. Это опасно, так как покрышки могут нагреться и лопнуть, однако ничего не случилось, и мы вскоре очутились в хорошем отеле, где удобно устроились на ночь.
Четверг, 6 мая. Лорд Лотиан, в прошлом Филипп Керр, секретарь Ллойд Джорджа во время мировой войны, прибыл в понедельник в Берлин по просьбе Гитлера и, как говорят, беседовал с диктатором в течение двух часов. Сегодня он будет у нас на завтраке. 3 мая Нейрат был в Риме и встречался с Муссолини. В тот же день Геринг был в Югославии, где беседовал с главой правительства. В течение ближайших нескольких дней я, вероятно, узнаю кое-что об этих делах. Я думаю, однако, что Гитлер и его приближенные обеспокоены событиями в Испании и в равной мере озабочены возможностью установления сотрудничества между дунайско-балканскими странами. Германия считает, что она должна аннексировать эти страны или по крайней мере установить над ними контроль. Но этого же добивается и Италия, особенно если Испания восстановит свою независимость. Сегодня почетным гостем у нас был Дикгоф, уезжающий вечером в Вашингтон в качестве посла. Я приветствовал его в кратком слове, в котором в шутливой форме коснулся политики низких тарифов правительства Рузвельта и независимости Филиппин. Все смеялись, кроме лорда Лотиана, который впоследствии сделал вид, что ничего не слышал про переговоры о низких тарифах. В ответном слове Дикгоф обошел эти щекотливые вопросы, возможно, боясь, что другие немцы запишут его слова. Когда мы вышли из столовой, я подошел к Лотиану, с которым встречался в 1928 году. Тогда он был в стороне от государственных дел, но все еще полон восхищения своим бывшим начальником Ллойд Джорджем. Теперь он высмеивал его и особенно его недавние речи против правления английских консерваторов. Лотиан восхвалял Гитлера за то, что он спас Германию в 1933 году. Он сказал, что его беседа с фюрером 3 мая касалась главным образом Муссолини и англо-германских отношений, достигших критической стадии. Дальше этого он не пожелал идти и неоднократно ссылался на письмо, которое я написал ему в 1935 году относительно опасной обстановки в Европе. Он дважды высказал ненависть к Франции, а также свое неодобрение деятельности Вудро Вильсона в 1918–1920 годах. Мне было очень трудно установить его место в европейских политических течениях. Он кажется мне самым закоренелым фашистом из всех англичан, с которыми мне приходилось встречаться. Его тревожила недавняя критика английской общественностью Италии и особенно Германии за их варварские дела в Испании.
