– Позвольте мне подумать над этим и ответить вам при следующей встрече.
Тогда я, как поручил мне государственный секретарь Хэлл, заговорил о враждебной и пагубной германской пропаганде, напомнив Гитлеру, что в 1915–1916 годах такая неразумная пропаганда немало способствовала втягиванию Соединенных Штатов в мировую войну. Он притворился удивленным и попросил рассказать об этом подробнее. Я не стал называть имен, так как два человека, которые особенно в этом усердствовали, занимают высокие посты при гитлеровском режиме: Папен – ближайший помощник Гитлера, и доктор Фур из министерства иностранных дел. Затем я упомянул о брошюрах, призывающих немцев в Соединенных Штатах, равно как и во всем мире помнить о том, что они всегда должны оставаться немцами. Это очень напоминает закон 1913 года, провозгласивший двойное гражданство для немцев.
Гитлер воскликнул с горячностью:
– Ах, это все наглые измышления евреев! Если я узнаю, кто их распространяет, то немедленно вышлю виновника из Германии.
Я объяснил, каковы настроения евреев в Нью-Йорке, где должен был состояться заочный судебный процесс, но о самом процессе умолчал. Гитлер то и дело перебивал меня восклицаниями вроде «Проклятые евреи!» и грозил, что, если за рубежом будет продолжаться агитация против него, он быстро покончит со всеми евреями в Германии. Он утверждал, что спас Германию от коммунистов, и заявил, что в России 59 процентов официальных лиц – евреи. Я усомнился про себя относительно достоверности этой цифры, но вслух сказал только:
– Советской угрозы более не существует.
Гитлер покачал головой. Я добавил, что в Соединенных Штатах коммунисты в 1932 году собрали лишь незначительное количество голосов. Он воскликнул:
– Счастливая страна! Видимо, ваш народ здраво подходит к этому вопросу.
Под конец я заговорил об университетах и свободе науки, подчеркивая, что университетские связи и свободное обсуждение международных проблем позволят нам преодолеть многие трудности. Он согласился с этим и в заключение беседы одобрительно отозвался о рузвельтовском плане расширения торговли.
Выйдя из его кабинета, я столкнулся с министром просвещения доктором Рустом, который за последнее время предпринял ряд крутых мер, направленных на подавление академической свободы. Мы поговорили с ним несколько минут, и я особенно обратил его внимание на важную роль свободы мысли в отношениях между Соединенными Штатами и Германией. Руст, по-видимому, никогда всерьез не задумывался над этой стороной дела.
В половине девятого состоялся наш второй дипломатический обед. Присутствовало двадцать два человека, в том числе испанский посол и министр финансов Шверин-Крозигк. Вечер прошел неплохо, но гости почти не имели возможности близко познакомиться друг с другом. Испанец мне очень нравится, но я сумел урвать для разговора с ним всего несколько минут. Гости разошлись около половины двенадцатого.
Я пишу свой дневник ночью. После встречи с Гитлером я решил записать общее впечатление о трех нацистских главарях.
Гитлеровский режим держится на трех совершенно невежественных и тупых фанатиках, из которых каждый так или иначе замешан в злодеяниях последних восьми – десяти лет. Эта троица представляет различные группы нынешнего большинства в Германии, большинства, конечно, отнюдь не подлинного.
Гитлер, которому сейчас около сорока пяти, в тринадцать лет лишился родителей, участвовал в мировой войне, но не получил ни повышения в чине, ни орденов, которые здесь в таком почете, и с 1919 по 1923 год занимался в Мюнхене какими-то подозрительными делами. Он – человек романтического склада и имеет самое смутное представление о крупнейших исторических событиях и деятелях Германии. Многие годы он был слепым подражателем Муссолини. К власти он пришел, сплотив вокруг себя людей, не имевших работы и возмущенных тем, что Германия не выиграла мировую войну. Его эмблемы совсем как в Древнем Риме – свастика и личное приветствие.
Он не раз недвусмысленно заявлял, что народ может выжить только путем борьбы, тогда как мирная политика приводит его к гибели. Политика Гитлера была и остается агрессивной. Тем не менее за последние шесть или восемь месяцев он много раз подчеркивал свои миролюбивые цели. Мне кажется, что он делал это вполне искренне и готов вести переговоры с Францией, но лишь на тех условиях, которые он сам выдвинул. В его сознании прочно укоренилась старая немецкая идея об установлении господства над Европой путем войны.
Первый заместитель Гитлера Иозеф Пауль Геббельс, лет на десять моложе его. Этот маленький человечек не побывал в окопах, но за долгие годы войны ожесточился против Франции и всего мира. После войны он принялся организовывать военизированные бандитские отряды в западных областях Германии и никогда не упускал случая попрекнуть социал-демократическое правительство, подчинившееся условиям Версальского договора. Примкнув к Гитлеру, он неоднократно заявлял, что немецкий народ, объединившись, будет властвовать над миром. Если Гитлер – неплохой оратор, принимая во внимание общий уровень этого искусства в Германии, то Геббельс – просто непревзойденный мастер красноречия. Он считает своим долгом при всяком удобном случае всюду будить злобу и ненависть. С этой целью он подчинил себе прессу, радио, издательства, творческие организации и, создав единую пропагандистскую машину огромных размеров, стремится с ее помощью объединить всех немцев в сплоченную нацистскую фалангу. Он гораздо умнее Гитлера, настроен более воинственно и, как я слышал, упорно отказывается от встреч с иностранцами.
Третий член этого триумвирата – Герман Геринг. Ему около сорока лет, родился он в Южной Германии и так же, как Геббельс, в 1923 году участвовал в мюнхенском путче. В течение нескольких месяцев, пока Гитлер находился в тюрьме в Ландсберге, Геринг скрывался от правосудия. Он яростно возненавидел все демократические и социалистические партии. Республиканское правительство помиловало Гитлера и Геринга, и они отплатили за это возобновлением своей разбойничьей пропаганды.
Если Геббельс маскируется иногда социалистической терминологией, Геринг со своими штурмовиками открыто ополчился против официально существующей коммунистической партии3. Являясь представителем аристократического и прусского германизма в его наиболее чистом виде, он пользуется активной поддержкой со стороны крупных предпринимателей. Во время войны он был летчиком, приобрел большой опыт и настроен не менее воинственно, чем Геббельс и Гитлер. Геринг – президент Пруссии, он мобилизовал старых прусских экстремистов (включая «черный рейхсвер») и милитаристов на поддержку нового режима.
Да, триумвират поистине уникальный. Гитлер – наименее культурный и наиболее романтический из всех, с полупреступным прошлым; Геббельс и Геринг – доктора философии, оба преисполнены неприкрытой классовой вражды и горят ненавистью к иностранцам, готовы прибегнуть к самым бесчеловечным методам. Они не любят друг друга, но ради того, чтобы сохранить власть, вынуждены друг друга терпеть. Современная история, пожалуй, не знает другого такого союза. Подобный союз был только в Древнем Риме.
