Погуляв в Тиргартене, я позавтракал с гостями, приехавшими в Берлин из Америки: бывшим посланником в Швеции Морхедом и его супругой, убежденными капиталистами, которые не знают, что послужило причиной катастрофы 1929 года в Соединенных Штатах9, доктором Мэйплсом из Вильмингтона и его супругой, а также Т. В. Смитом, профессором философского факультета в Чикаго, и его супругой. Это очень интересные люди, которые придерживаются самых различных взглядов, причем Морхеды – наиболее самодовольные и наименее образованные, несмотря на свое огромное состояние и большой жизненный опыт.
Морхед сказал:
– В каждой стране лишь десять процентов населения делают деньги и играют ведущую роль во всех областях жизни, а поэтому они и должны обладать неограниченной властью в общественных делах.
Это, конечно, идея Гувера. Морхед не преминул похвастаться своей близостью к этому дискредитировавшему себя бывшему президенту. Как не похоже это на взгляды Смита, который преподает философию в Чикаго! Он почти социалист, но не забывает о том, что история всех времен полна бесконечной борьбы и противоречий.
Суббота, 16 июня. Вчера я послал личную телеграмму государственному секретарю Хэллу с просьбой порекомендовать президенту кандидатуру Р. Д. У. Коннора из Северной Каролины на имеющуюся теперь в Вашингтоне вакансию государственного архивариуса. Коннора поддерживает исполнительный комитет Американской исторической ассоциации. Сегодня я сообщил по телеграфу в Вашингтон содержание моих разговоров со Шмиттом и Риббентропом, а также вкратце изложил свое мнение об ошибках, совершенных немцами.
Воскресенье, 17 июня. Получена телеграмма от Хэлла. Поскольку он намерен опубликовать заявление относительно объявленного Германией моратория и несоблюдения ею договоров, мне надлежит завтра, 18 июня, лично переговорить об этом в министерстве иностранных дел. Хэлл дал мне понять, что он сознает сложность положения и, видимо, признает ошибки, совершенные Соединенными Штатами в прошлом, – теперь немцы позаимствовали у нас тарифные барьеры и мнимую изоляцию. Поэтому он не заявляет официального протеста.
Что нового могу я сказать, кроме того, что уже повторял десятки раз? Германия находится в ужасном положении, и, признавая порой, что война – негодное средство, немцы тем не менее все время говорят о ней. Гитлер вернулся из Венеции, где пытался перещеголять Муссолини в суетном блеске и парадности, которые ни с чем не сообразны. Завтра самый подходящий день для разговора с Нейратом, если только мне удастся его повидать.
Понедельник, 18 июня. В половине шестого я встретился с Бюловым и прочел ему очень важное место из телеграммы Хэлла. Бюлов живо возразил:
– В объявленном Германией моратории нет дискриминации, как нет ее и в предполагаемом соглашении между Германией и Голландией или Германией и Швейцарией.
Я заметил, что американский народ смотрит на это иначе, нежели германское правительство. Быть может, нет дискриминации в уплате Франции шести процентов, а американцам четырех процентов по облигациям, потому что американские займы были предоставлены на других условиях, и во время последней трансфертной конференции наши представители согласились на снижение процентов. Французы не пошли на такое снижение, ссылаясь на контракт, заключенный их правительством с немцами. Но сотни тысяч американских кредиторов не хотят знать обо всех этих тонкостях и не одобряют их.
Кроме того, есть немало других фактов: преследование евреев, нацистская пропаганда в Соединенных Штатах, которая так дорого обходится Германии, недавняя закупка сотен самолетов для военных целей. То, что немцы называют финансовым истощением, представляется на деле не столь уж реальным и неминуемым, как они утверждают. Американцы считают, что немцы пренебрегают первоначальными обязательствами по облигациям без достаточных на то оснований. Бюлов был несколько смущен. Он прекрасно понимает общественное мнение в Соединенных Штатах и недоволен политикой своего правительства, хотя и не сказал об этом прямо.
Общая коммерческая дилемма не вызвала у нас разногласий. Нельзя возводить высокие, непроницаемые барьеры и после этого ожидать уплаты международных долгов. Бюлов сетовал на то, что Соединенные Штаты не захотели начать торговые переговоры в апреле, как я надеялся во время своего пребывания в Вашингтоне. Я сказал, что новая волна преследований евреев и публичные выступления высокопоставленных деятелей, вроде выступления Геббельса 12 мая, вызвали в Соединенных Штатах такие отклики, из-за которых конгрессу трудно было санкционировать эти переговоры. Бюлов согласился со мной. Я напомнил ему, что с 1 июня прошу сообщить мне, как объясняют немцы свои действия и какие обязательства они берут на себя, чтобы я мог телеграфировать об этом в Вашингтон в надежде успокоить общественное мнение. Он сказал, что доктор Шахт и доктор Дарре10 из министерства сельского хозяйства без конца затягивают ответ, поэтому министерство иностранных дел здесь бессильно. Уже собираясь уходить, я спросил Бюлова о конференции в Венеции. Он сразу ответил:
– Мы отклонили Восточный пакт11 с Россией и Польшей, на котором настаивал Литвинов, потому что мы не вооружены и не можем участвовать в этом пакте на равноправных началах, которые гарантировали бы наши интересы. В связи с этим Германия обязана обеспечить безопасность прибалтийских государств, а также Чехословакии от агрессии в какой бы то ни было форме.
Совершенно ясно, что Гитлер не позволит этим странам, где немцы составляют меньшинство населения, сохранить независимость.
Бюлов продолжал:
– Мы хотим созыва конференции великих держав, подписавших пакт Келлога, и заключения мирного договора между Германией, Францией, Англией, Италией и Соединенными Штатами.
Я согласен с тем, что такая замена литвиновского «Восточного локарнского пакта» может быть целесообразна. Это совпадает с мыслью, которую высказал Риббентроп в пятницу. Видимо, немцы понимают крайнюю рискованность своей позиции и вполне искренни в своих обещаниях Италии и Франции. Франсуа-Понсэ все еще находится в Париже, и, вероятно, у него дела идут там успешнее, чем здесь. Поговорив с Бюловым минут сорок, я ушел, ни в чем не убежденный до конца.
Вторник, 19 июня. Сегодня Геринг перевез прах своей жены в склеп, который он показывал нам неделю назад. А я-то думал, что останки бедной женщины уже тогда были под грудой шведского мрамора, которую мы видели. Ничего подобного. Состоялся второй парадный прием, на котором присутствовали Гитлер, высокопоставленные чиновники министерства иностранных дел и многие другие. Газеты сообщают, что на автомобиль первого заместителя Геринга было совершено нападение, но никто серьезно не пострадал. Примерно в это же время телохранители Геринга отказались повиноваться и были отстранены от своих обязанностей, а их высокоответственные функции переданы прусской полиции12.
Среда, 20 июня. Джуниус Вуд из газеты «Чикаго дейли ньюс» прислал мне текст речи вице-канцлера Папена, произнесенной в прошлое воскресенье в Марбурге. Она содержит умеренную и вполне разумную критику гитлеровской автократии. Речь была произнесена в университете, известном своим враждебным отношением к религиозным преследованиям, проводимым Гитлером. Президент Гинденбург прочел эту речь перед тем, как она была произнесена, и по телеграфу от всей души выразил свое одобрение. Геббельс же, узнав содержание речи, запретил ее печатать, но «Франкфуртер цайтунг» и одна из берлинских газет успели частично опубликовать ее.
