Понедельник, 24 сентября. Ко мне пришел испанский посол и рассказал, что намерен побывать на торжественном празднике в Бюхеберге 30 сентября, так как за последние месяцы он часто отсутствовал на сборищах и пропагандистских демонстрациях такого рода. Я сказал ему, что уже отказался и теперь не имею возможности переменить свое решение. Эти пропагандистские затеи так наивны и даже отвратительны, что я не могу присутствовать на них, кроме тех случаев, когда официальное положение посла делает это необходимым. Пожалуй, нужно будет сообщить об этом государственному секретарю Хэллу и узнать его мнение.
Среда, 26 сентября. Бельгийский посланник, вернувшись из долгого летнего отпуска, зашел ко мне поговорить о германских делах и об угрозе со стороны Гитлера. Он уверен, что в ближайшем будущем война нам не грозит, но она является главной целью нынешнего германского правительства, причем война не против Франции или Бельгии, а против Австрии и Чехословакии.
– Такова цель Гитлера, ведь это гораздо вернее, чем поход на Запад, потому что тогда против Германии объединятся Франция, Англия и Бельгия, – сказал он.
Совершенно ясно, что между бельгийским и французским правительствами есть разногласия: у Англии же с Бельгией контакт более тесный. Посланник очень интересовался, есть ли надежда на то, что Соединенные Штаты вступят в Лигу наций, пока пост президента занимает Рузвельт. Я мог сказать только одно: лично я приветствовал бы вступление Соединенных Штатов в Лигу наций и, насколько мне известно, Рузвельт в период с 1920 по 1930 годы был того же мнения.
Мы немного поговорили о значении Дальнего Востока и о необходимости сотрудничества между Соединенными Штатами, Англией и Францией в этом районе земного шара, если они хотят сохранить мир во всем мире. Беседа протекала в духе полного взаимопонимания, но на прощанье я сказал, что общественное мнение в упомянутых странах не очень-то благоприятно для такого сотрудничества. Когда посланник уехал, я усомнился, не был ли я слишком откровенен с ним, ибо в конце беседы похоже было, что он пытался прощупать меня, чтобы потом передать весь разговор хитрому сэру Эрику Фиппсу. Как бы то ни было, я ничего не сказал о позиции Вашингтона.
Четверг, 27 сентября. Сегодня приходили доктор Карл Венер и доктор Вилли Беер из газеты «Берлинер тагеблатт», и мы обсуждали развернувшееся в стране движение за «возврат к земле»8. Я утверждал, что никаких ощутимых результатов не достигнуто. Городские безработные не пойдут на фермы, если их не принудить к этому, а правительство Гитлера в данном случае не прибегло к силе. Крупные землевладельцы не отдадут свои земли по цене, которую может уплатить им правительство. Почти все безработные, которые были этим летом на фермах, вернутся в города еще до конца октября. Заявление бургомистра Саама, что он освободил Берлин от ста тысяч безработных, относится лишь к летним сезонным рабочим, а такие вовсе не устраивают крестьян.
Пятница, 28 сентября. К девяти часам я был приглашен в Фонд Карла Шурца, где один из профессоров Берлинского университета выступил с докладом о «новом курсе» президента Рузвельта и о перспективах экономического развития Соединенных Штатов. Это был по-настоящему научный доклад без предвзятостей и нацистской пропаганды. Присутствовало около сорока преподавателей университета и государственных служащих. Все это было настолько серьезно, что, когда началась общая дискуссия, я счел возможным предложить присутствующим три важных вопроса. 1. Станет ли рузвельтовский план восстановления промышленности трудно исполнимым или невозможным из-за отсутствия свободных или частично свободных земель в Соединенных Штатах? 2. Возникнет ли необходимость разработки новой социальной программы ввиду того, что ни европейские эмигранты, ни американские безработные не хотят обосноваться на земле и приобрести участки? 3. Поскольку есть серьезные основания предполагать, что приблизительно к 1970 году рост населения во всех высокоразвитых странах прекратится, заставит ли это прибегнуть к каким-нибудь иным экономическим и социальным средствам?
Присутствующие проявили большой интерес к этим социальным и моральным проблемам, были высказаны различные точки зрения, но никто не дал ответа на мои вопросы. Разошлись все в половине двенадцатого.
Понедельник, 1 октября. Сегодня утром ко мне пришла жена секретаря германской дипломатической миссии в одной из балканских стран, чтобы узнать, не смогу ли я помочь ей выйти из трудного положения, в которое их поставил уполномоченный Гитлера Рудольф Гесс, потребовав у ее мужа доказательств, что среди его предков и предков его жены не было евреев. Эта женщина родилась в Германии, в семье, которая переехала сюда из Соединенных Штатов. Если она не докажет, что ее дед и бабка не были евреями, муж ее должен будет оставить свою дипломатическую должность. Она показала мне документ, подтверждавший лишь то, что ее родители были гражданами Соединенных Штатов. Разумеется, я ничем не могу ей помочь; но я посоветовал ей обратиться к консулу Гейсту, полагая, что ему, быть может, удастся замолвить словечко кому-нибудь из германских государственных служащих и облегчить ее судьбу. Во внешности этой женщины нет никаких признаков неарийской крови. Случай с ней – еще один пример антиеврейской политики германского правительства.
Четверг, 4 октября. Ко мне пришел мой старый друг из Чикагского университета Куинси Райт, чтобы поговорить о делах в Лиге наций и о том, какой оборот они приняли на недавней конференции в Женеве. Перспективы довольно мрачные. Расследование, произведенное сенатором Наем в Вашингтоне, обнаружило всю бесполезность дискуссий о разоружении, ранее имевших место в Лиге наций; тем временем английские, американские и французские военные промышленники продавали огромные партии оружия во все страны и даже держали своих тайных агентов в Женеве, чтобы не допустить успешной работы конференции по разоружению.
Райт считает, что английские консерваторы враждебно относятся к целям Лиги наций. В то же время вашингтонские расследования показали, что различные военные промышленники продали в Германию большое количество оружия, за которое было уплачено золотом в нарушение договора между Германией и Соединенными Штатами. Англичане тоже не лучше. Они сами нарушили Версальский договор, продавая Германии самолеты и другую военную технику.
Пятница, 5 октября. Сегодня у нас завтракали японский и испанский послы, фон Приттвиц с супругой, профессор Берлинского университета Хёцш с супругой, мистер и миссис Райт, миссис Баум из Чикаго, мисс Зигрид Шульц и другие гости. Японский посол держался очень умно и осторожно. Он говорил много и при этом ничего не сказал. Испанский посол – человек прямо противоположного типа: он открыто высказывал свое мнение и был очень откровенен.
Справа от меня сидела графиня фон Приттвиц, муж которой был германским послом в Соединенных Штатах с 1926 по 1932 год. Она высказывалась о событиях и людях в Германии с гораздо большей прямотой, чем мог себе это позволить я. С Приттвицами мы знакомы давно, но я не думаю, что могу сказать в глаза любому немцу, как ужасна диктатура Гитлера. Слева от меня сидела жена одного ученого, которая была столь же откровенна, как и графиня. Она сказала:
