Вторник, 13 ноября. Сегодня утром я нарушил свое обычное правило и поехал в ратушу, чтобы послушать речь Геринга перед членами германской юридической академии – это нечто вроде здешней коллегии адвокатов. Когда я приехал, роскошный зал уже был набит до отказа. В той части зала, где мне было отведено место, на столике, прикрепленном к спинке каждого кресла, лежал большой конверт с превосходно отпечатанными брошюрами, в которых излагаются германские претензии ко всему миру, и в первую очередь проблема Саара. Нейрат написал для одной из брошюр краткую мотивировку германских требований.
Председательствовал Ганс Франк14 – германский министр юстиции. Прошлым летом Франк едва не был убит, потому что осмелился навести справки о нескольких узниках, содержавшихся в концлагере близ Мюнхена. Однако ему как-то удалось выпутаться из этой истории. Это было 30 июня. Я невольно вспомнил об этом, когда он встал и приветствовал Геринга обычным «хайль Гитлер», – это обязаны делать при всяком случае все германские государственные деятели.
Геринг приехал в форменной коричневой рубахе, грудь его была сплошь увешана почетными знаками и медалями. Подойдя к трибуне, он повернулся к публике, вытянул правую руку, поклонился и крикнул: «Хайль Гитлер!». Подобные демонстрации мне всегда были не по душе. Они неизменно поражают меня своей нелепостью. Но некоторые другие дипломаты ответили Герингу: «Хайль Гитлер». Нейрат и министр финансов Шверин-Крозигк, как мне показалось, присоединились к ним с большой неохотой.
Все сели, и Геринг начал свою речь, в которой вновь подчеркивалась необходимость беспрекословного повиновения каждого немца фюреру. Не должно быть ни малейшего ослушания. Когда оратор вкратце объяснял причины убийств, совершенных 30 июня, он ничем не показал, что допускает хотя бы малейшую возможность ошибки. Народы всех других стран осудили действия Гитлера, хотя он и заявил, что спасает Германию от катастрофы; это его заявление прозвучало просто глупо: «Нам не нужны были обвинения, доказательства и судебные процессы. Мы убивали врагов народа».
Всем известно, что Геринг отдал приказ расстрелять людей, против которых не было не только улик, но и подозрений в измене. В своей речи этот жирный генерал заявил, что нацисты будут без колебаний рубить головы тем, кто не подчиняется Гитлеру и его указам. В речи его было много подобных крикливых заявлений. Они, разумеется, не появились в печатном тексте, опубликованном газетами. Поскольку корреспонденты иностранной прессы в зале не присутствовали, нигде не было опубликовано сенсационных сообщений, а германские судьи и юристы получили подробнейшие инструкции, как им впредь действовать.
Четверг, 15 ноября. Ко мне заходил генеральный консул Дженкинс, который рассказал о своей работе, а потом сообщил, что один из служащих министерства пропаганды, встретившись со служащим консульства за завтраком, заявил, что Дженкинс – такой же враг Германии, как и бывший генеральный консул Мессерсмит. По словам немца, в министерстве пропаганды имеется текст последнего доклада Дженкинса, посланного в Вашингтон, который неоспоримо доказывает это. Генеральный консул был очень раздражен. Он послал в Вашингтон всего один доклад, да и то по специальной просьбе президента. Это был отчет об использовании немецких безработных в сельском хозяйстве, и я внимательно прочел его. Там не было никакой критики – только краткое содержание всех заявлений, сделанных министром сельского хозяйства Дарре.
Но если бы даже все это было правдой, глупо, что сотрудники министерства Геббельса разглашают подобные вещи. Это лишь выводит из равновесия нового, очень ответственного американского дипломатического работника и свидетельствует о постоянной слежке, – после этого все мы теперь будем настороже. Доклад Дженкинса преспокойно пролежал у меня на столе три дня, так как у нас он не считался секретным документом.
В половине девятого я поехал в отель «Адлон» послушать лекцию министра просвещения Руста о культуре и образовании в Германии. Вечер этот устроил Альфред Розенберг, который лично встретил меня у входа. Фотографы сняли нас, когда мы обменивались рукопожатием. Мне это доставило мало удовольствия, так как среди германских деятелей он, на мой взгляд, меньше всех думает и больше всех болтает. Меня снова сфотографировали, когда я пожимал руку генералу Фричу, командующему рейхсвером, который, я уверен, в душе враждебен всему тому, что воплощают в себе Руст и Розенберг.
Когда Руст начал свою лекцию, стало ясно, что мы не услышим ничего, кроме пропаганды. Он говорил о героической борьбе партии, о вдохновенной деятельности Гитлера и о необходимости учить детей только верности государству и строгой дисциплине, как духовной, так и физической. Лучший способ воспитывать молодых людей – это первые шесть лет держать их в деревне, потом отдавать в деревенскую же начальную школу, и наконец от двенадцати до восемнадцати лет они должны учиться в классических учебных заведениях. Так они станут хорошими гитлеровцами и мужественными немцами, готовыми умереть за свою расу и родину. До двенадцати лет необходимо исключить всякие религиозные влияния. Слушатели горячо аплодировали. Это было еще одно проявление того образа мыслей, или, вернее, отсутствия всяких мыслей, которое здесь видишь на каждом шагу. Неужели мыслящая Германия покорится?
Пятница, 16 ноября. Вернулся Л. В. Стир, наш атташе по сельскохозяйственным вопросам, который провел месяц в Соединенных Штатах. Он рассказал, что там состоялись два совещания заместителей государственного секретаря и министра сельского хозяйства. Участники этих совещаний резко выступили против своих начальников Хэлла и Уоллеса – сторонников политики свободной торговли в той форме, в какой ее можно проводить в настоящее время. Ничего удивительного, что бюрократы-заместители, уцелевшие от прошлого руководства, все еще придерживаются старых протекционистских взглядов, хотя наиболее передовые люди считают, что протекционизм был одной из главных причин кризиса 1929–1934 годов.
Потом пришел мистер Пирс из компании «Интернэшнл дженерал электрик» с просьбой поскорее поддержать перед государственным департаментом предложение Сименса о прокладке кабеля для связи между Германией и Соединенными Штатами. Этот проект разработан крупнейшими европейскими электрическими компаниями совместно с бременскими импортерами хлопка и имеет целью связать кабелем Германию с Соединенными Штатами, минуя Англию. Тогда Германия получит возможность покупать хлопок на те деньги (10 или 12 миллионов долларов), которые она получит от Соединенных Штатов за прокладку кабеля. В осуществлении этого проекта имеются два препятствия: во-первых, монополия прокладки кабелей принадлежит сейчас Англии, и она может запретить производство работ на всей территории Ирландии и, кроме того, нью-йоркская телеграфная и телефонная компания может не признать проектируемую линию звеном между американской и германской системами связи. Мистер Пирс довольно долго объяснял и доказывал мне все выгоды этого проекта и убедил меня, что дело не лишено смысла, после чего я согласился поручить нашему торговому атташе внимательно изучить его.
Суббота, 17 ноября. Приезжал польский посол Липский, который пробыл у меня около часа. Я поздравил его с тем, что он произведен в ранг посла, и он очень откровенно обсуждал со мной польско-германские отношения. Липский сказал:
