Получился любопытный праздничный период: после того как Лига наций осудила Германию за ее вызывающие действия в области вооружения, выдалось четыре знаменательных дня подряд. Пятница – день Распятия; суббота – день рождения Гитлера; воскресенье – Светлое воскресение, а понедельник, – как обычно, день отдыха. Все официальные деятели уехали из Берлина, большей частью в Южную Германию. Я мирно сижу дома, понемногу работаю над «Старым Югом», которым я так долго не занимался.
Четверг, 25 апреля. Сегодня вечером мы устроили официальный обед, первый после того, как мы два месяца назад вернулись из Вашингтона, хотя у нас было много разных завтраков и обедов, на которых присутствовало по десять-двенадцать гостей. На этот раз было приглашено двадцать человек, причем самым интересным из них оказался югославский посланник. Ему уже под семьдесят, но он очень остроумен, откровенен, и Розенбергу не поздоровилось от его насмешек. Японский посол снова говорил о своих близких отношениях с Герингом и Геббельсом, с которыми почти все дипломаты просто боятся встречаться. Я был однажды в гостях у Геринга, чей дворец роскошнее, чем у Гитлера, и обедал в довольно скромном доме Геббельса. Но ни один из них не бывал у нас, хотя мы как-то пригласили обоих в гости – это было незадолго до 30 июня 1934 года.
Пятница, 26 апреля. У нас собралось человек двадцать молодежи по случаю приезда Марты, которая вернулась сегодня. Среди них были очень интересные люди. Тревожнее всех чувствовал себя, хотя он умело скрывал это, внук сосланного кайзера, кронпринц Луи Фердинанд, который унаследует престол, если Германская империя когда-нибудь воскреснет. Ему, вероятно, лет двадцать семь, он высок, красив и очень умен. Он любит говорить о Генри Форде – «великом администраторе», как он его называет, а также о самолетах, – он учится ими управлять, готовясь к войне, которую всей душой ненавидит. О трагедии Гогенцоллернов он изредка разговаривает только с моей дочерью. Он еще питает слабую надежду когда-нибудь стать кайзером. Если бы не эта надежда, он уехал бы в Соединенные Штаты. Я убеждаю его, что он должен изучить историю Германии и написать всю правду о своей семье. Он был слишком молод в 1914 году и многого тогда не понимал, но с тех пор ему довелось достаточно пережить, чтобы навсегда запомнить, как развертывалась трагедия.
Суббота, 27 апреля. Сегодня мы завтракали у сэра Эрика Фиппса и его супруги. Присутствовало сорок гостей. Среди них был заместитель Геринга – генерал авиации Мильх с супругой, которая сидела за столом справа от меня. Ничего интересного сказано не было, только сэр Эрик сообщил моей жене, что Германия строит двенадцать подводных лодок и несколько больших военных судов в нарушение Версальского договора. Вчера он виделся с Бюловым, но они не смогли найти общей основы для будущих переговоров. Зачем немцы собираются строить большой флот, если у Германии нет сколько-нибудь значительных территорий на побережье? С одной-единственной целью – для нападения на Англию.
Понедельник, 29 апреля. Сегодня в одиннадцать часов утра заходил Виганд. То, что он рассказал, подтвердило наши сведения о расширении авиационных сил и военного флота. Он сказал, что, как ему говорил генерал фон Рейхенау, командование рейхсвера очень встревожено вызовом, который Гитлер бросил всем соседям Германии; генералы рейхсвера требуют заключения договора с Россией именно теперь, когда Франция понемногу сближается с Советским Союзом. Такова единственная возможность ликвидировать окружение Германии, создаваемое Францией, Англией и Италией. Гитлер сильно обеспокоен и очень боится вести переговоры с Россией – единственным своим врагом, с которым он предпочел бы никогда не иметь дела. Однако, как говорит Рейхенау, он сказал одному из представителей рейхсвера: «Что ж, ради Германии я готов заключить договор с самим дьяволом».
Среда, 1 мая. Ежегодный праздник труда при нынешнем режиме превратился в Германии в нацистскую демонстрацию – мне это чем-то напоминает празднование дня 4 июля у нас в Америке, с той только разницей, что здесь все рабочие обязаны присутствовать на митингах в честь Гитлера, хотят они этого или нет. Нам предстояло поехать на аэродром Темпельгоф, чтобы присутствовать на параде, но шел дождь вперемежку со снегом, и, позвонив в министерство иностранных дел, я извинился, что не могу приехать. Мои извинения были охотно приняты. Как сообщают газеты, в демонстрации участвовали 1 миллион 700 тысяч человек. Я не уверен в точности этой цифры, но торжество было огромное, причем Гитлер произнес довольно пессимистическую речь. Он предупредил немцев, что нужно готовиться к тяжелым испытаниям и тесно сплотить свои ряды. Он сказал, что предпочел бы быть германским крестьянином, не имеющим своего дома, нежели гражданином какой-либо другой страны. Сам он австриец и, как говорят, обладает миллионным состоянием.
Великий день ознаменовался лишь двумя событиями – речами Гитлера и Геббельса, причем последний сравнил своего вождя с Жанной д’Арк, как единственного человека, который беседует со всемогущим Богом о делах своей родины.
Четверг, 2 мая. Сегодня мистер Данн, начальник отделения, ведающего в государственном департаменте Западной Европой, позабавил меня своим толкованием событий и настроений. Он путешествует и усердно расширяет связи, не зная ни одного языка, кроме английского.
Понедельник, 6 мая. Эхснер из агентства Юнайтед Пресс сказал, что, как ему стало известно из секретного, но абсолютно достоверного источника, в Вильгельмсхафене усиленно строятся подводные лодки и другие военные суда. Он рассказал также о мелких судах, которые вооружены несколькими пушками и развивают скорость до шестидесяти узлов. Это расширение германского флота заставило Англию изменить свое дружественное отношение к Германии, установившееся за последние три месяца: теперь оно уступило место серьезной озабоченности, обнаружившейся в дебатах в палате общин, а также в поведении сэра Эрика Фиппса.
В прошлое воскресенье, 5 мая, я встретил сэра Эрика, гулявшего в Тиргартене. Он сказал, что с каждым днем тревожится все больше, поскольку Германия не имеет ни достаточно обширных выходов к морю, ни колоний. И все же она и в этом отношении нарушает Версальский договор (во многом несправедливый, конечно, как все договоры, которыми кончаются войны), рискуя вызвать вражду со стороны Англии. Это кажется мне в высшей степени неблагоразумным теперь, когда Италия, Франция, Англия и Россия, объединяясь, создают окружение Германии. Англичане колеблются, стоит ли привлекать к этому Россию, однако поведение Германии в настоящий момент может подтолкнуть Англию к сотрудничеству с Россией.
Лорд Лотиан, он же Филипп Керр, который был секретарем Ллойд Джорджа во время мировой войны, написал мне об этом в полученном мною сегодня письме. Он высказал мнение, что возможность вовлечь Германию в Лигу наций упущена, так как Франция не смогла взглянуть в лицо действительности, а Англия не сумела изменить свой политический курс. Следовательно, по его убеждению, Лига наций будет низведена до роли чисто антинацистской организации, что даст Германии лишний повод следовать собственным путем, придерживаясь политики с позиции силы. Он недвусмысленно дал понять, что стоит за коалицию демократических стран, которая отвела бы от них всякий удар со стороны Германии и направила бы его на Восток. По всей видимости, его мало беспокоит, что это может привести к войне между Россией и Германией. Более того, он, кажется, видит в этом хорошее средство устранения трудностей, навязанных Германии Версальским договором. Перед демократическими странами, по его мнению, стоит проблема обеспечить для Японии и Германии более важную роль в международной политике, на которую они вправе претендовать в силу своей мощи и традиций. Он надеется, что это можно сделать без всяких потерь со стороны Британской империи и с минимальным ущербом для дела общечеловеческой свободы10.
