Дидс все время держал себя так, словно он большой друг Рузвельта и настоящий американский демократ. Это один из тех богачей, которые, вроде японцев, вертятся возле европейских промышленных центров и продают военные материалы по прибыльным ценам, не считаясь с действительными интересами своей страны. Как следует вести себя с такими людьми, которые всегда прикидываются восторженными друзьями?
Двадцать человек разговаривали в течение двух часов, не сказав ничего интересного – одно из зол дипломатической жизни.
Пятница, 6 декабря. Сегодня мы обедали у знаменитого доктора Макса Серинга, друга Генри Уоллеса и известного в Европе специалиста по экономике сельского хозяйства. Жена Серинга сидела слева от меня, а баронесса фон Тирпиц, вдова знаменитого адмирала4, так много сделавшего, чтобы обеспечить участие Соединенных Штатов в мировой войне, – справа. Беседа в течение всего вечера носила откровенный характер.
Одна женщина открыто высказала надежду, что я отговорю американцев от участия в Олимпийских играх в Берлине летом будущего года, – весьма рискованное высказывание. Другая выразила свои мысли еще яснее: рассказывая о своем пребывании в городах Баварии, она заявила, что не представляет себе, как можно жить в Берлине при таком режиме, как гитлеровский. Она осудила непрекращающуюся гонку вооружений. Несмотря на все свои прежние связи с автократическим режимом Гогенцоллернов, она сказала, что война ужасна и никогда не должна быть развязана впредь. Ее презрение к Муссолини было полным. Для меня было ясно, что почти все присутствующие разделяли ее чувства. Я больше молчал.
Перед самым уходом я в течение нескольких минут говорил с доктором Серингом. Отойдя от общей темы – жалоб на существующий режим, – он сказал:
– Экономические интересы Германии должны распространиться на Балканы, где необходимо обменивать промышленные товары на сельскохозяйственную продукцию.
Я не стал говорить ему, что гитлеровская политика и существующая система клиринга, действующая так плохо, привели к тому, что Германия производит почти все необходимые ей продукты питания, и балканские страны не могут найти здесь рынок для продажи мяса и зерна.
– Конечно, это должно повлечь за собой политическое сотрудничество, – добавил Серинг.
Я воздержался от дальнейшего обсуждения его высказывания, так как у меня не было желания напомнить ему, что старая кайзеровская политика экспансии в сторону Константинополя была основной причиной мировой войны. Все националистически настроенные и даже умеренные немцы инстинктивно придерживаются политики аннексии одних балканских стран и установления господства над другими, подобно тому как Муссолини считает Средиземное море и прилегающие страны, исключая, возможно, Францию, своей собственностью.
Понедельник, 9 декабря. Мы обедали у доктора Дитриха, бывшего министра сельского хозяйства при Брюнинге. Было около тридцати человек: бывшие должностные лица и университетский люд. Как и на предыдущих обедах, господствовала атмосфера недовольства и безнадежности. Хотя присутствовало несколько человек в нацистской форме, я не слышал ни одного выражения одобрения существующего режима. Что все это может означать? Видные официальные и неофициальные лица придерживаются одного мнения, выражая его даже в присутствии представителей нацистской партии. Я не могу вспомнить их имен. В отношении немецких и французских имен у меня всегда так бывает, пока я не услышу их несколько раз. Румынский посланник отвел меня в сторону и почти гневно говорил о предложении Хора – Лаваля5, которое было послано Муссолини в прошлую субботу и обсуждается сегодня в печати. Он был возмущен и заявил, что Румыния готова в любой момент применить нефтяные санкции к Италии.
– И теперь, – сказал он, – когда все малые страны и Соединенные Штаты готовы прекратить поставки нефти Италии, Англия и Франция отступают, не посоветовавшись ни с нами, ни с Лигой.
Я ранее слышал, что идея о соглашении Хора – Лаваля была вызвана страхом Англии и Франции, как бы в случае падения Муссолини в Италии не восторжествовал коммунизм. Я думаю, что это отчасти правильно и что нацистская Германия, конечно, хочет успеха Муссолини. Возможно, эти два диктатора уже заключили соглашение.
Четверг, 12 декабря. Продолжаются хлопотливые дни. В полдень мистер Мейер и я посетили Франсуа-Понсэ и пробыли у него полчаса. Он заговорил с нами о соглашении Хора – Лаваля; по его мнению, Муссолини договорится с Англией и Францией и прекратит свои преступные деяния в Абиссинии. Я высказал иную точку зрения. Если Муссолини согласится, в чем я сомневаюсь, это будет означать установление контроля над Средиземным морем и крах Лиги наций. Муссолини мнит себя Юлием Цезарем.
Франсуа-Понсэ упорно защищал предложение Хора – Лаваля. Я сказал:
– Это величайшая ошибка со времени мировой войны. Она ведет к созданию итало-германского союза по разделу Восточной и Южной Европы. Англия и Франция не смогут одолеть такой союз. Почему ваши правительства не применили нефтяных санкций совместно с Америкой в соответствии с решением Лиги наций и не призвали Муссолини к порядку?
Он ответил:
– Муссолини воевал бы даже в том случае, если бы нефтяные санкции были применены. Мы, французское правительство, не хотели вступать в войну даже в том случае, если бы Англия подверглась нападению.
Это была откровенная, честная беседа и мистер Мейер поддержал меня по всем пунктам, а это весьма знаменательно, учитывая, что он находился в Женеве в течение трех лет. Когда мы уходили, Франсуа-Понсэ сказал:
– Господин посол, вы слишком логичны.
В ответ на это мистер Мейер заметил:
– Как может француз упрекать кого-либо за логичность?
Пятница, 13 декабря. Миссис Анн О’Хара Маккормик, которая пишет очень умные статьи для «Нью-Йорк таймс», приехала просить интервью у Гитлера; она уже интервьюировала его год назад. С ней был ее муж. Делясь впечатлениями об интервью с Муссолини, она оказала:
– Дуче говорил о своей беседе прошлой весной с сэром Джоном Саймоном, английским министром иностранных дел. Он не любит англичан. Сэр Джон сидел на конференции в Стрезе с закрытыми глазами; возможно, он спал, пока дуче не сказал: «Имейте в виду, что немцы намерены аннексировать все, вплоть до Багдада!». Это пробудило английского министра.
Миссис Маккормик много рассказывала об Италии и ее политике, обнаружив интерес к личности римского диктатора. Я обратил ее внимание на то, что Муссолини, подражающий Цезарю, напоминает Гитлера, который заимствует свои планы у Фридриха Барбароссы; при этом оба они плохо осведомлены, весьма романтичны и в то же время в высшей степени жестоки. В какой-то мере ее взгляд на вещи близок к моему, но она очень желает видеть фюрера. Я обещал подумать о средствах добиться этого, но выразил большое сомнение в успехе, поскольку Гитлер последнее время часто отказывал в интервью. Я предложил ей встретиться с Шахтом, который говорил бы более откровенно.
Суббота, 14 декабря. Вчера вечером я узнал от секретаря французского посольства, что английский посол в течение часа беседовал с Гитлером и вновь отстаивал идею заключения всеобщего мирного соглашения между великими державами, включая Россию. Гитлер притворился, что хочет договориться по вопросу о вооружениях с западными державами, но разразился яростной бранью по адресу России. Он говорил, что Германия должна воевать с коммунистами, проклятыми коммунистами, забыв, сколь многому научились нацисты у коммунистической пропаганды. Договориться, по-видимому, ни о чем не удалось, но было решено послать вскоре двух немецких официальных представителей в Лондон. Я подозреваю, что это касается только военно-морской конференции, которая вряд ли даст какие-либо результаты, поскольку Германия и Япония придерживаются единой линии в морских вопросах.
