– До тебя ещё не дошло? – расхохотался Квинн. – Мы уже стали подозрительны. Происходит чёрт-те что, мы отрезаны от всего мира, нет ни взрослых, ни полиции, ни учителей, ни родителей. Зато среди нас, – только без обид, приятель, – завелись какие-то мутанты. Ты же ведёшь себя так, будто всё идёт своим чередом и нет никакого УРОДЗ.
Терпение Сэма лопнуло.
– А ты ведёшь себя так, будто Бетти заслужила побои. Почему-то тебя это не возмущает. Не злит, что Орк может преспокойно избивать девчонку, которая, мы это хорошо знаем, даже мухи не обидит.
– Ах, вот ты к чему клонишь! Это, что, моя вина? – Квинн вскочил, опрокинув стул. – Слушай, Сэм, я не говорю, что она заслужила трёпку, ясно? Но чего ты от меня хочешь? Если ты одеваешься не как все или, там, на физре тюфяк тюфяком, к тебе начинают цепляться. Так всегда было. Даже в то время, когда вокруг толклись учителя и родители. Такова жизнь. И ты думаешь, что теперь, в этом бардаке, ребята скажут: «О, наш Сэм может извергать молнии то ли глазами, то ли задницей, это круто!» Нет, чувак, они не так скажут.
К удивлению Квинна и к ещё большему изумлению Сэма, Эдилио его поддержал:
– Он прав. Если здесь есть ещё такие же, как вы с Бетти, ну, ты понимаешь, у нас будут проблемы. Сам рассуди: у кого-то сила есть, у кого-то – нет. Мне-то что, я привык быть человеком второго сорта, – он метнул быстрый взгляд на Квинна, который тот проигнорировал. – Однако другие могут позавидовать или испугаться. Все так сбиты с толку, что им только дай повод кого-нибудь обвинить в своих бедах. В испанском языке есть такое выражение cabeza de turco. Так называют того, на кого можно свалить все грехи.
– Козёл отпущения, – перевёл Квинн.
– Да, – кивнул Эдилио, – правильно, козёл отпущения.
– Ну? Что я тебе говорил? – Квинн с выражением оскорблённой невинности развёл руками. – Если ты – иной, готовься стать жертвой. Такие дела. Ты пытаешься вести себя благородно, поступать как праведник, но ты ничего ещё не понял. Самое худшее, что нам грозило за проступки раньше, это отстранение от уроков или двойка. А теперь рыпнись, и тебе проломят башку бейсбольной битой. Хулиганы были всегда, но прежде за порядком следили взрослые. А сейчас рулят сами хулиганы. Началась совсем другая игра, старик, совсем-совсем другая. Отныне мы играем по правилам хулиганов.
Глава 17. 169 часов, 18 минут
– МНЕ НУЖНО больше таблеток! – орал Коржик.
Даре казалось, что этот голос никогда не затихнет и не осипнет, и ей придётся слушать его вечно.
– Ещё рано, – сказала она, наверное, уже в миллионный раз за последние три дня.
– Давай таблетки! – взревел Коржик. – Мне больно! Больно!
Дара зажала уши ладонями, пытаясь сосредоточиться на странице раскрытой книги. Если бы у неё был интернет! Она открыла бы «Гугл» и вбила бы запрос «викодин передозировка». Найти ответ в толстом, с загнутыми уголками страниц «Настольном справочнике врача», притащенном кем-то из единственного в Пердидо-Бич медицинского кабинета, было нелегко.
Проблема усугублялась тем, что Дара действовала на ощупь, пользуясь всем подряд, от адвила и викодина до тайленола с кодеином. В книге же ничего не говорилось о том, как бороться с болью, принимая немного того и капельку сего, при том, что ни «того», ни «сего» катастрофически не хватало.
Элвуд, парень Дары, прикорнул прямо в кресле. Он был хорошим, верным другом, по крайней мере, не бросил её здесь одну. Помогал переворачивать Коржика, когда под того надо было подложить судно. Однако было кое-что, на что Элвуд не соглашался ни под каким видом. Например, выносить то же судно или держать Коржику утку. Всё это делала Дара.
Три дня назад её назначили «ответственной» за это убогое, тёмное, безрадостное подземное царство скорби в подвале церкви. Дара делала такое, о чём прежде и помыслить не могла. То, что ей делать решительно не хотелось. Например, ежедневные уколы инсулина семилетнему диабетику.
В дверь постучали. Дара развернулась на крутящемся кресле, оставив бесполезную книгу одиноко лежать в круге света. Вошла Мэри Террафино, ведя за руку девочку лет четырёх.
– Привет, Мэри. Что у вас стряслось?
– Извини, что беспокою, – ответила та. – Знаю, тебе и так несладко. Но у неё болит живот.
Мэри и Дара обнялись. До возникновения УРОДЗ они не были знакомы, но теперь сдружились, став едва ли не сёстрами.
– Привет, солнышко, – Дара присела на корточки перед малышкой. – Как тебя зовут?
– Эшли.
– Хорошо, Эшли. Давай-ка измерим тебе температуру и посмотрим, что случилось. Забирайся вот сюда, на кушетку.
Она сунула электронный термометр в новый одноразовый колпачок и положила в рот девочке.
– Вижу, ты тут освоилась, – улыбнулась Мэри.
Коржик взревел так громко и неожиданно, что Эшли с перепугу чуть не проглотила градусник.
– У меня кончается обезболивающее, – пожаловалась Дара. – Ума не приложу, что делать. Мы выгребли всё из врачебного кабинета, иногда сюда приносят найденные в домах лекарства. Но он продолжает мучиться от боли.
– Как он вообще? Идёт на поправку? Я имею в виду его плечо?
– Нет. Не вижу никаких улучшений. Всё, что я могу, это поддерживать рану в чистоте, – Дара посмотрела на термометр. – 98 и 9. Совершенно нормальная. Ложись, детка, я осмотрю твой животик. Мне придётся немножко на него надавить, будет щекотно.
– Ты сделаешь мне укол? – спросила Эшли.
– Нет, лапочка. Я просто помну твой животик, – Дара нажала на живот девчушки и резко отпустила. – Больно?
– Щекотно.
– Что ты пытаешься обнаружить? – поинтересовалась Мэри.
– Аппендицит, – Дара пожала плечами. – Это единственное, о чём я имею представление. Когда я открыла справочник на главе «Боли в желудке», то обнаружила целую кучу всего, от запора до рака. Может, ей просто в туалет надо сходить? Эшли, ты сегодня какала?
– Не помню, нет, наверное.
– Посажу её на горшок, – решила Мэри.
– И дай ей попить воды. Чашки две.
– Знаю, ты не врач, Дара, – Мэри дотронулась до её локтя, – и всё же хорошо, что ты есть.
– Я пытаюсь прочитать эту книгу, – вздохнула Дара, – но чем больше читаю, тем страшнее мне становится. Там описан миллион болезней, о которых я сроду ничего не слышала и слышать не хочу, если честно.
– Могу себе представить.
Мэри замялась, и Дара вопросительно взглянула на подругу.
– Слушай, тут такое дело… понимаю, звучит дико, – Мэри понизила голос до шёпота. – То, что я тебе скажу…
– Я никому не рассказываю того, что здесь происходит, – суховато перебила её Дара.
– Знаю, извини. Просто… мне немножко стыдно.
