Таксистов стало меньше, а людей с телефонами больше.
– Так что же они тут делают? – снова спросила мама.
– Интернет ловят, – ответил я. – Его нет, но они его ловят.
– Ловцы, однако…
– Иногда я думаю, что это своеобразный каргокульт, – заметил отец.
– Интересное замечание, – рассмеялась мама. – Весьма…
Она оглянулась и сфотографировала стоящих у стены.
– Интернета нет, небожители унеслись на серебряных птицах в блистающий Валинор, но культисты продолжают ежедневно стоять с поднятой рукой, – сформулировала мама. – Рано или поздно боги кибернетики увидят и оценят эту преданность и прольют на них щедрый и безлимитный вай-фай. Главное – верить. И держать руку как можно выше, кто выше – тот обиженным не уйдет во первую голову.
А я подумал, что эти ждецы у стены правую дельту хорошо прокачают, постой-ка так с поднятой рукой в потолок, дельта за десять минут забивается в молоко.
– Культисты такие культисты, – сказал отец.
Но там не одни культисты были, возле дерева все еще стояла женщина с корзинкой и бумажными трубочками. Она улыбалась толстыми губами и щурилась, отчего на лбу у нее складывались живые морщины, такие глубокие, что спички можно вставить.
Женщина с бумажными трубочками улыбнулась.
– Да, культисты, – повторил отец. – Весь мир для них – рука, воздетая к небу в ожидании заветной искры…
И этого понесло. Гавана, как пуля, чего уж.
Отец замолчал, а я сразу увидел, как в голове у него вспышкой промелькнула Сикстинская капелла и как ему это понравилось, но, разумеется, отец удержался и промолчал.
Мама тоже поняла.
– Ктулху фхтагн, – мама почесала за ухом.
Она не любила, чтобы кто-то вокруг был метафоричнее ее, пусть и в мыслях.
– Фхтагн-фхтагн, – зевнул отец. – О чем я и говорю.
С мамой он дискутирует исключительно в отпуске, а сейчас он не в отпуске.
– Касса близко, – сказал отец.
Отец не хотел сдаваться.
– Ты полагаешь? – нахмурилась мама.
– А то!
И оба счастливо рассмеялись таким особым смехом, вроде как между собой, будто я не понимаю.
Глава 3
Обеда мимо
Машина оказалась синим BMW. Не просто синим, а как-то слепяще-синим, яркой кляксой, она сияла в конце стоянки, наверное, ее можно было найти с закрытыми глазами, по синеве. Осколок самого высокого льда, чудом забытый на жаркой пыльной улице, от одного его вида делалось прохладно, хотя вокруг было под сорок. Я увидел его и понял, почему на Кубе так много синей краски, так прохладнее.
– Забавненько, – мама улыбнулась на машину.
Действительно, забавно. Дома отец предпочитает внедорожники, а этот BMW… Круглая такая тачка, струящаяся. На фоне такси она выглядела футуристично, сбежала из завтрашнего дня.
– Красиво жить не запретишь, – сказала мама. – Теперь будем полчаса ждать, пока эта банка не остудится.
Мама запустила с брелока двигатель. BMW зашелестел.
Недалеко от машины стояла вчерашняя женщина с корзиной и с бумажными трубочками.
– Разве сигары так можно продавать? – спросил я. – Не нагловато?
– Это не сигары, – ответила мама. – Это орехи. Арахис, жаренный с сахаром и солью. Местные любят. Хочешь попробовать?
Завтрак мы, конечно, проспали, но, несмотря на это, аппетита я не испытывал, думаю, от жары. Орехи в жару не лучший выбор.
– Мороженого бы.
– Мороженое на Прадо, – указала мама. – Кстати, тут оно вполне себе. Разумеется, самое вкусное в Аламаре. Но у нас сегодня другие планы…
Мама заглянула в салон машины, там было еще горячо.
Ореховая женщина направилась к нам. С утра вдоль стены никого, кроме таксистов, не загорало, интернет-культисты то ли спали еще, то ли в школе учились, ореховая женщина приблизилась и с улыбкой протянула белые трубочки. Видно, что она знает – мы у ней орехов не купим, но все равно улыбалась. Без обиды, приветливо, я ей тоже так улыбнулся и подумал, что в следующий раз обязательно куплю этих орехов, хотя арахис я не люблю. Но куплю и съем, и газырь, свернутый из тетрадного листа в клеточку, обязательно брошу под ноги, как все тут делают, традиция такая, что ли.
Ореховая женщина подмигнула, поставила корзину на плечо и направилась в сторону Капитолия.
– Ладно, поехали, – мама забралась в машину. – А то тут сейчас со всей округи сбегутся продавалы…
В машине было жарко, хотя обдув работал на полную, но толку от него немного получалось, воздух качал, да пару вареных мух. Из бардачка торчал русский журнал, читателю предлагалось оценить десять лучших животных-предсказателей. Я заинтересовался и узнал, что десятое место занимает саламандра Сандра, предсказавшая победителя на чемпионате мира, а на девятом опоссум Станислав, угадавший колебания курса доллара.
Мы поехали. Осторожно так, не как обычно, километров сорок максимум, без ускорений и перестроений. Сначала на бульвар Прадо, потом вниз, потом по Малекону. Мама вела пенсионерски, нас то и дело обгоняли веселые местные на мотоциклах, руками махали.
На набережной мне понравилось. Море интересное, я раньше такого не встречал. А здесь вдруг понял, почему людям раньше казалось, что у Земли есть край. Я сейчас его видел – вода не продолжалась дальше за воображаемой линией, а обрывалась вниз. Очень правдоподобно – если бы не знал наверняка, то легко поверил бы в трех слонов и черепаху.
– Сюр, да? – Это в сторону моря. – Я заметила еще в первый раз. А они тут все время живут…
Это, пожалуй, нелегко. Жить на краю света. Остается плясать и веселиться.
– У меня сегодня с коллегой встреча, – сказала мама. – С Лусией, помнишь, она к нам заходила?
– Переводчица?
– Да, переводчица. Менеджер, организатор мероприятий, ну и вообще интересная тетенька.
Мама просигналила мотоциклисту.
– Ее семья еще из колониальной испанской знати, представляешь? Она сама графиня, если по-старому. Им тут раньше пол-побережья принадлежало, торговали сахаром и кофе, свой флот имели. Одним словом, настоящая аристократия. Ну, ты сам увидишь.
Мама просигналила велосипедисту.
– Аристократы-аристократы, – повторила она. – Но при этом все как один упоротые коммунисты. Ее отец – один из создателей «Движения двадцать шестого июля», представляешь?!
– Здорово.
– Да, здорово, – негромко сказала мама. – Я вот думаю, отчего так? Что им не сидится, графьям всем этим? Все им революцию подавай…
– Элита, что с них возьмешь, – ответил я. – А вот…
