Быстрыми, нервными движениями Мати пригладил мокрую шерстку. Он слышал, как вдали разволновавшаяся река поднималась в берегах. Время бежит, и скоро ему придется предстать перед кошками Крессиды. Что он должен сделать, как убедить их поверить ему?
«Я должен был понять, что птичка в опасности, когда увидел ее днем, — размышлял Мати. — Может быть, мои чувства притупились, а может, я не хотел знать. Или, в конце концов, это и вправду моя вина, пусть даже я не касался малиновки когтями. Я должен был защитить птичку. Я должен был…»
Запутавшись окончательно, Мати с тоской подумал о матери.
«Я знаю, что не убивал малиновку… Но знаю и то, что она не сама умерла. Ох, Амма, если я не сделал ничего плохого, почему я чувствую себя таким виноватым?»
— Мистер Воробей! Мистер Воробей!
— Хмм… — Воробей вздрогнул и проснулся. — Что, уже пора?
Он дремал в тепле своего гнезда, пока Мати умывался, углубившись в собственные мысли.
Дождь продолжал колотить по рыночной площади. Тут и там появились глубокие лужи. Ручейки дождевой воды впадали в них, как реки в океан, напоминая Мати о корабле, что привез его к той пристани. Река поблизости раздулась и потемнела от грязи. Высокая вода билась о металлические ворота шлюза.
Мати обходил лужи по дороге к заброшенному складу, а Воробей следовал за ним. Прищурившись, Мати пытался найти луну. Вон мелькнул тонкий серебристый луч над вишневыми деревьями, но тут же растворился в черном небе. Собрались ли уже остальные на складе, угас ли их гнев? Но дождь мешал Мати сосредоточиться на своих ощущениях, искажал их.
На склад они с Воробьем пробрались через дыру в окне, где разбитое стекло давным-давно заменили плохо подогнанными досками. Воробей с трудом протиснулся внутрь. Там было такое множество кошек, что Мати ослабел от панического страха. Да, новости здесь разлетались быстро. Даже те кошки, которые не собирались под вишневыми деревьями и редко посещали собрания полной луны, явились посмотреть, как зададут взбучку чужаку. Незнакомые мордочки повернулись к Мати — серые, полосатые, персидские, сиамские… кошки всех видов и раскрасок, включая даже совсем маленьких котят. Поодаль стоял Домино, рядом с полосатой парочкой.
Мати поискал взглядом Джесс, но не нашел.
Мати спрыгнул с подоконника. Кошки болтали между собой, злобно перешептывались, наблюдая за ним. Их негодование переходило в ярость.
— Мне так жаль, — шепнул Мати Воробью.
— Ты ни в чем не виноват, мальчик.
— Не виноват? — воскликнул Пангур, услышавший слова рыжего.
Мати съежился, у него упало сердце.
— Не виноват? — еще громче повторил Пангур.
Собравшиеся разом затихли.
— Ты навлек на наше сообщество великую тьму! Ты знал о нашем обычае и вере, но решил не обращать на них внимания! Ты убил первую малиновку луны урожая!
Слова Пангура эхом пронеслись по кошачьему собранию, как будто они впервые услыхали эту новость.
— Он убил первую малиновку! Убийца! Он убил первую малиновку!
— Я не… — начал было Мати.
— По крайней мере наберись храбрости признаться! — выкрикнул кто-то.
Воробей хотел что-то сказать, но Мати взглядом остановил его.
— Сэр Пангур, клянусь, я не убивал ту птицу, она была мертва, когда я ее нашел!
— Вы только послушайте, как он врет, чтобы оправдаться! — провыл Финк.
— Неужто нет конца его вероломству? — добавила Синестра.
— Мы видели, как он до того следил за птицей… ясно было, что у него на уме! — заявил Бинжакс.
По собранию пробежал гул.
— Он говорит неправду! — воскликнул Мати.
— Нет, правду! И ты говорил Домино, что хотел ее убить, говорил, что хочешь ее поймать!
Мати потрясенно повернулся к Домино. Домино медленно кивнул.
— Но это было до того, как я узнал… — начал было Мати.
— Он признается!
— Я не говорил…
— Домино, ты говорил это! — Бинжакс с трудом скрывал свой восторг.
— Я ему сказал, что он не должен этого делать, и он понял! — настаивал Домино. — И сказал, что не будет! Мати! — закричал он в отчаянии. — Зачем ты это сделал?
— Я этого не делал! Пожалуйста, выслушайте меня хотя бы ради себя самих! Мне кажется, там, снаружи, что-то есть. Я думаю, оно могло убить малиновку, и мне кажется…
— Убийца!
— Трус!
— Он даже теперь других обвиняет! Врет, чтобы спастись!
— Убить маленькую беззащитную птичку! Проявить такое неуважение к нашим традициям и вере!
Мати в ужасе посмотрел на Пангура:
— Прошу, сэр, это ведь правда, снаружи что-то есть, что-то опасное! Послушайте, вы можете оказаться в беде, вы должны мне поверить!
Глаза Пангура потемнели. Он заговорил с Мати тихо, так что никто не мог его услышать:
— В беде этой ночью только ты, и за твое положение некого винить, кроме тебя самого. Я дал тебе шанс против воли сообщества. Но во второй раз я такой ошибки не совершу. Тебе придется уйти и больше не возвращаться. И тебе лучше поспешить исполнить мой приказ. Остальные просто убьют тебя, если им подвернется возможность. Они уже требуют твоей крови. Я не стану тебя защищать.
Мати огляделся по сторонам. К его ужасу, кошки вставали, медленно подбирались ближе, прижимаясь к полу, шипели, скалили зубы.
— Он предатель! Скажи ему, что здесь делают с предателями!
Мати попятился к Воробью.
— Почему они тебе не верят? — горестно спросил Воробей.
— Убей его, Пангур! — выкрикнул Финк.
Воробей быстро глянул на Мати.
Пангур заговорил громко, для всех:
— Я вожак нашего сообщества, и мой долг — вершить правосудие. Тебя поймали на месте преступления, ты убил почитаемую первую малиновку. Ты навлек гром и молнии на наши дома. Ты без уважения отнесся к памяти наших прародительниц, Пирруп леди Вильгельмины и Моули Храбрых, Подруг Свободы. Ты навлек бурю и на собственную голову… Немедленно покинь владения кошек Крессиды! Тебя здесь не хотят видеть!
— Нет! — взвыл Воробей, но его протест заглушили мяуканье и шипение кошек.
На мгновение Мати встретился взглядом с Домино. Тот грустно покачал головой и опустил глаза. Бинжакс подобрался ближе к черно-белому и что-то прошептал ему на ухо. Домино отодвинулся, но взгляда не поднял.
Кошки подбирались все ближе.
— Тебе лучше уйти, мой мальчик, наша Территория для тебя теперь опасна, — печально сказал Воробей. А потом вдруг воскликнул: — Я пойду с тобой!
Мати подумал об уютном жилище Воробья, о перьях на его постели, о леди из киоска с одеждой и копченых селедках, о тихом, безмятежном существовании старого кота… Разве мог Мати позволить Воробью бросить все это, знакомое и привычное, и уйти в мир неведомых опасностей?
