Булыжники мостовой постепенно покрылись мягкой белизной. Мати не видел раньше, чтобы рыночная площадь была такой прекрасной.
— Что происходит?
— Это называется «снег»! — мяукнул Домино. — Это ненадолго. Особый случай!
Мати кивнул. Он и сам понял: это нечто особенное. Словно становилось светлее, хотя день закончился.
Но так же неожиданно, как пошел снег, Мати ощутил, как от его лап поднимается гудение. Он посмотрел на Домино, который уже снова повернулся в сторону Пангура. Вожак Крессиды почти дошел до высокого вяза, ниже по течению реки, неподалеку от парка, где Мати обнаружил пустой дуб Этелелдры.
Снежинки падали на усы Мати, липли к его красновато-коричневой шерстке. Но он уже не замечал этого. Его позвал знакомый голос:
— Мати…
Сердце Мати бешено заколотилось, он задохнулся от изумления.
— Мати…
Почти не понимая, что делает, Мати пошел в ту сторону, откуда звучал голос.
— Я иду, Амма…
Он успел пересечь засыпанную снегом рыночную площадь и бежал дальше, от реки, когда Домино это заметил.
— Эй, Мати, куда это ты?
Мати не ответил. Он лавировал между людьми, собиравшими свои товары и взволнованно говорившими о снеге.
Пару мгновений Домино в недоумении наблюдал за Мати, потом оглянулся на Пангура, который теперь сидел на высоком прилавке рядом с заброшенным складом, оглядывая рыночную площадь. Его черный силуэт резко выделялся на фоне снежного неба.
Мати уже почти дошел до границы Территории, он был далеко от шлюза, далеко от реки с ее потрепанными узкими лодками…
— Иди ко мне, Мати…
Мати колебался. Что-то тут было не так. Этот голос… Голос был не совсем правильным.
— Мати, куда ты идешь? — повторил Домино.
Мати оглянулся на него. Гул в лапах затих. Мати встряхнул головой, прищурился:
— Я…
Все началось снова. Гул. Он поднимался от подушечек его задних лап, выше, еще выше, до самого черного кончика хвоста. Усы, облепленные снежинками, ощетинились. Странный теплый ветер пробежал по шерстке.
Мати снова пошел вперед, уже быстрее.
— Мати, нельзя заходить дальше! Это конец Территории, там опасно…
Мати шел мимо ряда домов на террасах склона — в крайнем до недавнего времени жил торговец рыбой. Снег окрасил мир в белый, он облепил крыши, изгороди и деревья. Мати все шел и шел, оставляя следы маленьких лап на белой земле. Домино еще какое-то время смотрел, а потом неохотно побежал следом за Мати.
По другую сторону невидимой границы Территории запах Пангура растаял. Пространство вокруг Мати словно шевелилось. В его голове теснились слова. Он слышал голос матери, звавший его. Или он его предостерегал, веля держаться подальше? Она как будто говорила сразу двумя языками, и каждый из них произносил свое. Она была уже очень близко, Мати ее ощущал. Очень близко, но вне досягаемости.
Мати пробежал мимо склонившихся подснежников, что выросли в дальнем конце террасы, мимо сорняков, согнувшихся под снегом. Перепрыгнул три высокие ступеньки вверх, на тротуар, которого раньше не видел. Следом за ним спешил Домино. Мати смутно слышал его зов, но тот как будто пролетал мимо. Странный теплый ветер теперь подталкивал его в спину, гоня вперед.
У края тротуара Мати остановился, и Домино наконец догнал его.
— Ты с ума сошел? Куда тебя несет?
По дороге перед ними с ревом неслись машины. От их мощи дрожала земля. Легкий белый снег под ними уже посерел. Домино отпрыгнул назад, его шерстка встала дыбом.
— Пожалуйста, Мати, уйдем отсюда!
Но Мати заметил кое-кого между мчавшимися машинами, на другой стороне дороги. Кошка, прекрасная красновато-коричневая кошка. При виде ее у Мати все напряглось внутри, а лапы ослабли.
— Ну почему ты меня не слушаешь? — умолял Домино, жалобно мяукая. — Мати! Послушай!
Мати медленно повернулся к нему. На его мордочке блуждала счастливая улыбка.
— Там моя амма… я только что ее видел…
— Но это невозможно! Я думал… — Домино посмотрел через дорогу, щурясь от снега. — Мати, там никого нет, это просто игра света! Идем, вернемся домой, пожалуйста!
— А я дома…
И прежде чем Домино успел его остановить, Мати шагнул на дорогу.
Домино отчаянно закричал.
— Амма, я здесь! — сказал Мати.
Но что-то было не так. Он смотрел на свою мать, а ее черты менялись, растворялись… Мати посмотрел на запад, где на небе появилась красная полоса. А потом стало темно.
Третья опора
Один из них
Шерстинки на загривке Джесс поднялись, образовав хохолок. Она протянула пеструю лапку к фигуре кошки, потом отдернула. Фигура была крупнее живой кошки, высокая и царственная, с узкой мордочкой и большими остроконечными ушами, изогнутой спиной и длинным хвостом. Она как будто смотрела на Джесс с высокого подоконника.
— Милая моя, ты как будто призрак увидела! — воскликнул ее человек, откладывая в сторону очки для чтения.
Старик потянулся к Джесс, почесал ее между ушами.
— Уверяю тебя, здесь нечего бояться, да и в любом случае ты же видела ее раньше. Это скульптура Бастет, древней египетской кошачьей богини. Я тебе рассказывал о Египте, об удивительной цивилизации. Предполагается, что самые первые домашние кошки были похожи на Бастет: у них были длинные шеи и гордая походка. Ну, это все знают. Но есть и еще кое-что, неизвестное большинству людей…
Старик встал и медленно пошел к кухне.
Джесс, еще раз оглянувшись на скульптуру Бастет, двинулась за ним.
— Такие истории лучше рассказывать за хорошей чашечкой чая. Думаю, дарджилинг. Хм…
Старик порылся в кухонных шкафах, где ни одна вещь никогда не лежала на своем месте. Кофе хранился в жестяной банке с надписью «Чай», а диетическое печенье высыпалось из банки с надписью «Сахар». Старик подозрительно понюхал печенье и вернул его в банку.
Джесс нетерпеливо расхаживала по кухне, крутилась под ногами старика, позволяя себе время от времени мяукнуть. Но вот он наконец нашел коробку с чаем и налил воды в чайник.
— Снег не будет идти долго, — рассеянно бормотал старик, ища чистую чашку. — Ну, все равно, Джесс… я хочу рассказать тебе нубийскую историю о происхождении рода кошек. Нубия — это древнее название местности между южной частью Египта и Северным Суданом. Говорят, задолго до того, как на земле появились люди, самая первая кошка отчаянно хотела иметь котят, но у нее не было пары. И тогда она совершила нечто необычное, нечто такое, чего больше никогда не совершали кошки…
