Но те времена давно прошли. Платформа разрушалась, каменную кладку усеял голубиный помет. Некогда внушительное здание библиотеки стояло пустым, поскольку представляло опасность для людей. Его окружали уродливые строительные леса. Синий брезент, которым леса были занавешены, на одном углу оборвался и громко хлопал на ветру.
Кошки Крессиды столпились на ступенях, что вели вниз, во двор. Домино и Риа держались рядом, тревожно переглядываясь. Синий брезент в одном месте шевельнулся, отодвинулся от лесов. Из-за него выскочил небольшой серый кот.
Домино повернулся к Трильон:
— Это он, Амма! Тот самый, который приходил на рыночную площадь!
Трильон кивнула. Кошки Крессиды наблюдали за тем, как кошки Канкса одна за другой появлялись из-под брезента, собираясь у фундамента здания. Пангур смотрел спокойно, на его морде ничего не отражалось. Он даже не моргнул, когда вышла последняя кошка, а за ней возник и сам черный кот.
Одним прыжком очутившись перед своим отрядом, кот в упор посмотрел на Пангура точно такими же зелеными глазами.
— Ну-ну, братец, привет, — сказал он.
— Привет-привет, Ханратти, — откликнулся Пангур.
Никто не шелохнулся. Канксы и кошки Крессиды просто нервно наблюдали. Наконец Пангур встал и как бы лениво, боком пошел к Ханратти, не сводя с брата глаз. Вожак Канксов в дальнем конце двора сделал то же самое.
— Я знаю, что это ты приходил к шлюзу Крессида. И ты устроил заговор, чтобы одолеть нас, — начал Пангур. Его сородичи зашипели, но он заставил их умолкнуть, резко взмахнув хвостом. — Скажи, какими средствами ты убедил рыбного торговца открыть шлюз? Ты ведь должен был как-то его заставить? Может быть, мяукал перед его дверью каждую ночь? Или, возможно, постоянно терся у его прилавка?
— Это было нетрудно, — презрительно бросил Ханратти. — Батраки глупы! Ими легко управлять. Особых усилий не понадобилось.
Пангур едва заметно нахмурился. И чуть-чуть приблизился к низкой эстраде в середине двора и к Ханратти, все так же боком.
Ханратти повторил его маневр, тоже сделав маленький шаг вперед и вбок.
— Ты навлек беду на Территорию кошек Крессиды. Теперь мы ответим тем же на твоей Территории, — сказал Пангур.
Его лапы остались стоять на месте, но все его тело прижалось к земле, и Ханратти сделал то же самое.
Первым издал опасный звук Пангур — низкое продолжительное шипение:
— Хиссссссс!
И Ханратти мгновенно откликнулся:
— Хиссссс!
Через несколько мгновений Пангур произнес:
— Мммя-а-а-а-ау!
— Мммя-а-а-а-ау! — повторил Ханратти.
Пангур медленно выпрямился во весь рост. Каждая шерстинка на его теле вздыбилась, усы напряженно повернулись вперед. Когда он заговорил, его голос звучал громко и пронзительно:
— Я — вожак кошек Крессиды, и я приказываю тебе сдаться!
Канксы и кошки Крессиды наблюдали в напряженном молчании. Ханратти на несколько секунд застыл. А потом тоже поднялся во весь рост.
— Я — вожак Канксов, и я не сдаюсь! Ты вторгся на мою Территорию: ты склонишься перед Канксами!
Кое-кто из его сородичей согласно зашипел, но ни один не тронулся с места.
— Отлично, — тихо произнес Пангур.
Старшие из собравшихся кошек застыли, зная, что должно за этим последовать. Пангур сделал шаг вперед и пронзительно запел:
Кошки Крессиды давно обладают
Шлюзом Крессида и рыночной площадью,
Чужак не может нарушить границы,
Не получив смертельную встряску!
Ханратти тоже сделал шаг вперед и ответил:
Все, что стоит у шлюза Крессида,
Река и зеленые берега,
Деревья вишен и катакомбы
Теперь переходят в лапы Канксов!
Пангур сделал еще два шага вперед и теперь стоял у фундамента каменной эстрады. Еще более пронзительно он пропел следующие слова своей боевой песни:
Мы предложили благородный мир,
Но можем и когти с зубами в дело пустить.
Не хочешь сдаться ты нашей силе —
Тогда будь готов к войне и насилию!
С этими словами Пангур прыгнул на край каменной платформы. Ханратти как будто на мгновение заколебался. Кошки Крессиды и Канксы двинулись вперед, вытянув шеи. Ханратти, словно решившись, сделал шаг:
Канксы не склонятся перед дураком!
Мы нашу честь не уроним,
Мы не смиримся перед слабым врагом,
А значит, все мы готовы к бою!
Хвост Ханратти слегка дернулся. Черный кот глубоко вздохнул. И вспрыгнул на возвышение.
Женщина-ветеринар несколько раз переключила пультом каналы телевизора. Потом зевнула.
— Пора спать, — сообщила она, ни к кому не обращаясь.
Рядом с ней в плетеной корзинке лежал маленький комок красновато-коричневого меха. Усы Мати подрагивали. Тени Фьянея двигались, таяли. И кто-то звал его.
— Мати, ты слышишь меня? Я — Байо, дух. Ты меня помнишь? Мы разговаривали прежде, в дупле Этелелдры. Тебе пора просыпаться. Ты слишком долго пробыл во Фьянее. Твоя амма предупреждала: для тебя уже небезопасно оставаться здесь. Некая тень падает на твое первое «я». Ты должен найти дорогу к своему телу до того, как ее найдет он. Ты должен проснуться. Должен проснуться…
В дверь что-то стукнуло. Или скорее поскреблось.
Подумав, не случилось ли опять чего на дороге, ветеринар прошла мимо спящего котика в освещенный коридор и посмотрела в дверной глазок.
Мати пошевелился во сне, но не проснулся.
— Мати, ты должен меня услышать! Ты должен проснуться! Проснись!
На крыльце снаружи было темно. Ветеринар набросила на дверь цепочку и приоткрыла ее на несколько дюймов.
— Эй, кто там?
Никто не ответил.
Она окинула взглядом крыльцо. Посмотрела дальше. Калитка, что вела в ее маленький палисадник, покачивалась на петлях. Ветеринар посмотрела на живую изгородь из жимолости, разраставшуюся летом. В серебристом свете ее ветки казались острыми, как когти. Вокруг нее затаились тени. Ветеринар закрыла дверь, сняла цепочку и снова открыла дверь, на этот раз шире. И вышла на крыльцо.
Вокруг явно никого не было. Мимо по улице с гудением проехал мотороллер. Где-то неподалеку залаяла собака. Женщина собралась закрыть дверь.
В тенях вокруг изгороди что-то зашуршало. Женщина прищурилась, всматриваясь. Может быть, ежик? Нет, ведь был еще только март, ежи должны еще спать. Низкое шипение заставило ее вздрогнуть. На нее уставились огромные желтые глаза. И она почуяла легкое дуновение дурного запаха, похожего на вонь тухлых яиц.
