— Но ты сказала, что искала меня? Я тоже тебя искал, много раз. Искал твой дуплистый дуб. У меня так много вопросов! Я видел во Фьянее ужасные вещи… Куда ты пропала?
— Мое время в физической реальности подходит к концу, — вздохнула старая кошка. — Мне теперь трудно осознавать присутствие в ней. Я повисла между двумя мирами… на границе сна, и я все слабею. Мне хочется увидеть, как ты повзрослеешь. Мне очень хочется знать, что тебе ничто не будет грозить. И есть многое, чем я должна с тобой поделиться. — Она наморщила нос. — Я хотела сказать тебе, что там, куда ты идешь, воздух соленый. Ищи воду. Беги к морю.
— К морю?
Мати просто не знал, что сказать. Он понимал, что шалианка — друг Тигровых, желает им добра. Но все равно чувствовал неуверенность в ее присутствии, его пугала эта кошка с белыми глазами.
— Почему к морю?
Голос Этелелдры упал до шепота:
— Я чуяла соленую воду. Так много путешествий… Я знаю о том, что ты входил в Харакар.
Услышав эти слова, Мати нервно оглянулся через плечо. Речной берег и высокие камыши исчезли, теперь его окружала тьма.
— Что ты знаешь о нем?
Он вовсе не хотел, чтобы в его голосе прозвучала подозрительность.
— Гораздо больше тебя, малыш. Это хаос, существовавший еще до того, как Творец создал землю.
— Его место?
— Нет, Мати. Байо тебе говорил, но ты вряд ли обратил внимание на его слова.
Над шалианкой ленивыми волнами закружился легкий свет. Мати увидел, что она хмурится, и отвел взгляд от слепых глаз.
— Да, Байо помог мне, но я теперь мало что помню… Я гнался за ястребами.
— Постарайся вспомнить как можно больше. Опоры… вспомни об опорах.
— Инстинкт, здравый смысл и дух, — продекламировал Мати.
— И это не просто слова. — На этот раз в голосе шалианки послышалось легкое неодобрение. — Опоры — величайшая ценность в критические моменты. Не забывай о них никогда…
Мати едва слышал голос старой кошки и подошел немного ближе к ней. А она продолжала:
— Харакар не его место, хотя он и считает его своим. Но мы не должны говорить о таких вещах здесь, на границах Фьянея. Кто-то может нас слушать…
Между волнами тьмы мелькнула вспышка алого света, и Мати вздрогнул. Он попытался вспомнить, что говорил ему Байо во время того ужасного путешествия по Харакару.
— Это темные земли… область за первыми воротами тьмы…
Уши Этелелдры шевельнулись, голова дернулась вперед, как у птицы.
— Да… да, правильно, Мати. Первые ворота. Мало кто осмеливается войти в них. Они не похожи на Пограничные области, что лежат так близко к краю снов, на узкую полоску между явью и сном: стены Харакара тверды и колючи. Это тюрьма, крепость, которая захватывает второе «я» и держит его в своих когтях. Из нее почти невозможно сбежать.
— Я сбежал, — напомнил Мати.
— Тебе повезло, — шалианка кивнула, — только Сюзерен и его слуги научились этому. Но говорят, что стены Харакара становятся тоньше на краткие мгновения, когда некое физическое существо отпускает свой дух в его сферы или если тот дух возвращается в свое тело.
— О чем ты говоришь?
Этелелдра попыталась объяснить:
— Когда некое существо все еще имеет свое первое «я» — тело, проще говоря, — но позволяет своему второму «я» войти в Харакар, сила его продвижения заставляет ослабеть стены Харакара. Однако ненадолго, они вскоре снова восстановятся и затвердеют, быстро, во мгновение ока. То же самое происходит, когда дух пытается выйти.
— Ты имеешь в виду какую-то временную тропу или вход, который открывается между мирами первого и второго «я»?
— Именно это я и подразумевала. — Шалианка одобрительно кивнула. — И в шуме паники ястребов, отчаянно желавших вернуться в физический мир, ты набрел на выход.
— Я и не искал… я просто…
— Возможно, в том-то и секрет. Кто знает? Есть еще ворота к двум другим сферам, Сьента и Ра’ха. Они могут показаться более мягкими, не станут строить решетки или клетки, видимые глазу. Они могут показаться более привлекательными, но будь осторожен! Эти области отражают родовые муки Те Бубас, понимаешь? Тот тяжкий путь, который пришлось пройти самой первой кошке, пришедшей на землю. Ты должен быть готов.
Ничего не может быть хуже Харакара, подумал Мати. Чего можно бояться сильнее?
— А что за третьими воротами? Есть и четвертые?
Шалианка глубоко вздохнула:
— Четвертые? Нет. За третьими воротами нет ничего. Одна только вечность.
— Вечность? Но что такое вечность? — настаивал Мати.
— Ты задаешь слишком много вопросов! — нетерпеливо огрызнулась шалианка. — Мог бы спросить: «Что такое синее?» Да уж! Там то, что я сказала, — ничего, просто бесконечное пространство и тишина.
У Мати по спине пробежал холодок.
— Не думай об этом. Я нашла тебя здесь, в Пограничных областях, и ты принялся размышлять о вечности и сыпать вопросами. Но я не стану терять время, тревожась о таких вещах, — я тревожусь о тебе! Я знаю, что ты далеко забредал в лабиринты полусна.
— Я старался держаться подальше от этого места. В самом деле старался, из-за того, что уже видел там… первую великую битву… она настоящая? Ох, я понимаю, я слишком много спрашиваю, леди шалианка. Но поверьте, я не хочу оставаться здесь, ни в Пограничных областях, ни где-то еще во Фьянее! И буду избегать этого, пока не пойму, что это безопасно, я…
— Ты не можешь избежать Фьянея, юноша, он в твоей крови, — раздраженно перебила его Этелелдра. — И будет звать тебя. И найдет. Ты не сможешь сопротивляться — да и не должен. Потому что он тебе понадобится перед концом.
«Мне не нужен Фьяней, — с дрожью подумал Мати. — Не нужно мне этого!»
Уши шалианки дернулись.
— Не насмехайся над Фьянеем. Твои главные трудности еще впереди, и ты будешь зависеть от доброй воли тех духов, которые осмелятся произнести твое имя. Жестокость и ненависть могут сломить твою волю… или это любовь?
— Любовь? — в изумлении повторил Мати.
Ему некогда было думать о любви. Он услышал шум воды и, повернувшись, увидел, что река его детства вернулась и течет через соседний сон. Он шагнул к ней, остановился и оглянулся на Фьяней. Шалианка уже исчезла.
Засохший дуб
Глубоко под землей, в своей палате, Сюзерен думал о Ламет. Он пытался найти ее, раскинув свои ощущения в ночи, но так и не нашел в путанице улиц, окружавших его дворец.
Она была где-то там, далеко, за пределами его владений. Кошка с изумительными инстинктами — ее даже можно было послать в дар Фьянею. Но Ламет была непокорна, не слушалась приказов; она не спешила проявить свое истинное «я». И все же Повелитель Кошек чувствовал, что она играет какую-то роль в их планах, и ее роли он не понимал.
