— А что насчет Бинжакса? Он что сказал?
— Бинжакс? — Джесс помолчала. — Я его не видела. В том-то и дело, Мати. Я никого там не видела!
— Но они ведь остались на рыночной площади. Бинжакс, Финк, другие… С Пангуром ушли немногие.
— Ну а когда я пришла, их там не было. Да, батраки суетились, как обычно, словно ничего не произошло. Но я не нашла ни одной кошки.
— Не было кошек? — переспросил Мати, пытаясь понять.
— Ни шерстинки. — Джесс посмотрела через палубу. — У меня нет твоих инстинктов. Я мало что знаю. Но я ощутила там плохое, и это меня испугало.
— Фантом… — пробормотал Мати, не глядя на Джесс. — Тот фантом добрался до рыночной площади…
Мати лишь понадеялся, что кошки сбежали, что им ничто не грозит. Он подумал о Бинжаксе. Серебристо-серый был упрям. Он захотел остаться у шлюза Крессида. Он не понял опасности.
Бедный Бинжакс! Бедный полосатый гордец… Мати стал думать о Синестре. Материнское чутье подсказало ей, что стряслась беда, что сын ее встретил свой печальный конец…
— Разве ты не видишь? — снова заговорила Джесс. — Ты во всем был прав. Нам не следовало задерживаться в амбаре Дейзи. Ты ведь хотел сразу уйти, так? И ты не должен себя винить за это. Твой здравый смысл никогда тебя не подводил, и ты никогда не подводил сородичей. Это все не твоя вина, и ты это знаешь.
— Что? — пробормотал Мати.
— Пангур… ты в этом не виноват.
Мати моргнул. Ему хотелось поделиться с Джесс своими чувствами, но слова не шли наружу, лишь толпились в его уме. «Я его не защитил, — думал Мати. — Я испугался и застыл. Ничего не сделал… даже не попытался. Я струсил, и из-за меня погиб великой кот. Теперь нас некому защищать».
Мати вспомнил благородных кошек, которых знал, — и в его собственном мире, и в мире полусна. Его мать, выступившая против Са Мау, истощившая силы и отдавшая жизнь, чтобы защитить сына и друзей. Те Бубас, первая кошка, ходившая по земле, а теперь существовавшая в сферах Сьенты, за вторыми воротами мира полусна. Его родной отец, который погиб в первый день после рождения Мати, — так рассказал ему дух Байо. А теперь еще кот, которого Мати хотелось считать отцом, — бывший вожак кошек Крессиды. Вместе с ним утонул фантом, но где-то вдали остался Сюзерен, и он все так же стремился уничтожить род Тигровых.
Невидящими глазами Мати смотрел на море. Мир казался громадным — слишком большим для маленькой кошки. Мати скучал по уюту жилища Воробья и его доброму теплу. Что-то теперь поделывает рыжий кот? Там Дейзи, она присмотрит за его старым другом.
— Ты меня слышишь? — Джесс коснулась его лапой.
Мати поднял голову. В тени труб и в тусклом свете низкого неба его глаза казались такими же темными, как вода.
— Куда уходит луна на время дня? — спросил он.
Джесс выросла среди людей, большую часть своей жизни она провела в доме одинокого старика и смотрела на мир не так, как другие кошки. Но все равно она знала то, во что верило большинство кошек: что армии дня сражались с армиями ночи. Что луна возглавляет эти битвы, когда наступают сумерки, и исчезает каждое утро, когда вновь восходит солнце.
— Не могу сказать, — честно ответила она.
— Меня она пугает.
— Луна?
— Она знает.
— Что она знает? — Джесс дернула ушами.
Мати опустил голову и закрыл глаза.
Джесс наблюдала за своим другом.
— Что знает луна? — повторила она.
Тигровый лежал совершенно неподвижно. Он уже впал в транс, блуждал по Фьянею. Ушел в пространство тишины и наблюдающих теней. В мир, куда Джесс не могла за ним последовать.
Возрождение
День перешел в вечер, вечер обернулся ночью. Все тот же облачный покров висел в небе, лишь несколько звезд выглядывали из темноты. Луна спряталась, плыла где-то в вышине, недоступная взору.
Грузовой корабль легко плыл по черной воде. Другие суда не встречались ему, он одиноко прокладывал курс через океан. Волны без устали катили вдоль него в шапках пены.
Порт остался уже во многих милях позади, как и далекий город с высокими подъемными кранами и мигающими огнями. У дальнего конца верфи, рядом с высоким забором и природным заповедником, мигала люминесцентная лампа. Держась в тени, некое существо ползло по бетону. Наконец оно поднялось, отряхнуло шерсть, со злобным шипением сгибая уродливые лапы. Издали его можно было принять за нескольких кошек. Ряды зубов поблескивали в полумгле; шесть дьявольских глаз светились, три хвоста метались из стороны в сторону. Но это было единое существо — одна содрогающаяся масса.
Фантом вернулся.
Друг черно-белого
Моряк вновь появился только на следующее утро. Он подошел к трубам и присел на корточки, прищурившись. Всмотрелся в тень и тихо позвал:
— Миднайт! Миднайт?
— Можно мне подойти к нему? — спросил Домино.
Мати пожал плечами.
— Нет! — Джесс покачала головой.
— А я думаю, все в порядке. — Черно-белый нахмурился. — Пойду.
— Дурак! — прошипела Джесс.
Домино не обратил на нее внимания и осторожно пошел к моряку.
— Миднайт! — воскликнул тот. — Эй, приятель, я тебе принес кусочек цыпленка, оставил от ужина. Ты ведь любишь курятину, да?
Домино замурлыкал и потерся мордочкой о протянутую руку человека.
— Я тебе еще принесу. Ты не беспокойся, Миднайт. Я о тебе позабочусь.
Моряк положил кусок цыпленка и наблюдал за тем, как Домино схватил его зубами и утащил под трубы. Мати и Джесс держались в тени, ожидая.
— Я не позволю капитану и остальным поймать тебя, — засмеялся матрос. — Они меня не поймут. Вот ведь как удачно, что я записался в команду уборщиков до Суэца. А там я подумаю, что с тобой делать. Только ты постарайся тут не шуметь, ладно?
Домино посмотрел на него снизу вверх, не понимая ни слова, но одобряя дружеский тон.
Моряк со вздохом встал и исчез в люке.
Домино повернулся к друзьям:
— Налетай!
Подростки придвинулись немножко ближе. Это был не какой-нибудь остаток омлета, это была солидная порция жареного цыпленка — и запах от нее исходил неописуемый.
— Батрак сказал, куда они плывут, — внезапно пробормотал Мати с набитым ртом.
Джесс кивнула.
— Но разве я не говорила, что они разговаривают условными знаками, символами? Что нам толку с его слов, если мы представления не имеем, где это место и на что оно похоже?
Мати кивнул, Джесс говорила дельно. Откуда им знать, когда корабль причалит к берегу? Тут в памяти Мати вспыхнули слова его матери: «Инстинкты кошки — главная опора ее выживания. Это самая первая опора».
