Глаза Мати расширились.
— Они дышат водой?
— О да! — с важным видом подтвердил Воробей. — Воздух убивает их, видишь ли… потому-то они и рыбы. Мой дядя Русти как-то раз имел весьма любопытную стычку с одним карпом. С карпом… или это был угорь?
Воробей замолчал, погрузившись в мысли.
Мати хотелось узнать, что произошло дальше с тунцом, и он быстро произнес:
— Так что же насчет того корабля, мистер Воробей, и что насчет бака? Рыбы задохнулись?
Вырванный из задумчивости Воробей моргнул и уставился на Мати.
— Ах да, бак! Тунец! — Его глаза вспыхнули, и он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Они отчаянно перепугались, когда из бака стала уходить вода. Но тунец каким-то образом сумел выскочить наружу. Задыхаясь, он пополз по доскам палубы — и свалился с нее, прямо в океан. И как ты думаешь, что было потом?
Мати покачал головой.
— А вот что. Вода, в которую упал тунец, оказалась теплой! И когда он огляделся по сторонам, то увидел, что океан перешел в небольшое море и все вокруг выглядит знакомым!
— Он нашел дорогу домой!
— Да! — подтвердил Воробей. — Корабль привез его назад, чисто случайно! Разве это не удивительно? И все другие тунцы из его стаи приплыли, чтобы приветствовать его, и он снова был счастлив! Он был тунцом из прекрасного теплого моря, его окружали друзья и родные, и он наконец понял, где его место.
Мати открыл глаза. Воробей растянулся вдоль дальней стены жилища, глубоко дыша. Его рот был разинут, язык слегка высунулся наружу.
Неяркий свет сочился сквозь входное отверстие норы через решетку наверху. Сумерки. Мати снова свернулся клубком и закрыл глаза, ожидая, когда придет сон. Легкий сквозняк гулял по катакомбам. От подушечек лап Мати поднялось тепло. Фьяней звал. Усы Мати задрожали, потом расслабились. Голова стала легкой, тело — невесомым. Он уже плыл в полусон, и воздух стал густым, темно-синим. Мати ощутил впереди три прохода, они тянули его сразу в трех направлениях. Медленным скользящим шагом Мати двинулся к среднему. В конце прохода он смутно различил песчаный холм с кучкой камней. За ним алело небо. Мати уже направился сквозь полусон к этому холму. Но остановился. В проходе слева кто-то произнес его имя… это был прекрасный звучный голос какой-то кошки. Мати задохнулся от изумления и повернулся к этому проходу, собираясь пойти в него, найти источник голоса. Но тут же услышал другой звук, из прохода справа, — протяжное отчаянное мяуканье кошек, страдающих от боли.
Мати резко открыл глаза и вскочил, возвращаясь в мир яви. Нет. Он не должен уходить в эти бесконечные лабиринты. Он не желает знать, что ждет его в них. Он хочет жить здесь, сейчас — и забыть прошлое, выбросить из памяти битву между Тигровыми и Са. Что он может понимать в древней жизни? Он — кот Крессиды, у него есть дом и новая семья. Мифос мертв. Ничто не может причинить ему вреда здесь, в физической реальности. Но пока Мати думал все это, его уши прижимались к голове. Сомнения не уходили. Что, если та опасность, которую он ощутил, — настоящая? Разве он не должен кому-то рассказать? Разве не должен что-то сделать?
Мати пошел через катакомбы к выходу возле вишневых деревьев. Прилавки уже опустели, киоски были заперты, рыночная площадь затихла. Последние человеческие существа уносили свои товары к дороге у шлюза Крессида и складывали в фургоны. Поднималась луна — почти полная, пепельно-бледная, низкая.
Мати почувствовал приближение Пангура еще до того, как увидел его. Крепкий мускусный запах вожака кошек Крессиды долетел до него с вечерним ветерком. И вот появился сам Пангур — уверенно шагал по булыжникам, взмахивая хвостом.
«Расскажи ему! — приказал голос в голове Мати. — Расскажи Пангуру о том, что знаешь!»
Над вишнями пролетел порыв ветра. А что я знаю, подумал Мати. Ничего. Рассказывать нечего.
Он наблюдал за тем, как Пангур подходил к своему любимому прилавку рядом с высоким вязом. Тепло снова поднялось по лапам Мати. Голоса как будто шевелили воздух. Мати посмотрел на качавшиеся листья старой вишни. «Опасность! — шептали они. — Беги!»
Мати попытался отогнать эти звуки, подавить тепло, пульсировавшее в подушечках лап. Лучше ему вернуться в теплое жилище Воробья, поспать пару часиков, а потом отправиться в парк вместе с Домино. Ему отчаянно хотелось тихой, спокойной жизни. Даже если грядет опасность, как он может ее предотвратить? Он не хотел думать о разных проблемах и битвах, о трудностях, печалях и потерях. Он хотел стать обычным, как все кошки. Но, закрывая глаза, Мати видел, как ужасающий Сюзерен мчится по пустыне, словно черное пламя. Слышал отчаянное мяуканье сквозь треск и шипение яростного огня.
Мати открыл глаза. Образы исчезли, но что-то горькое осталось в порывах ветра, словно дым далекого пожара. Мати был не таким, как другие. И он это знал. Он был последним представителем королевского рода абиссинских Тигровых, котом с выдающимися инстинктами. И он прикрывал силой своего духа каждую кошку на земле. Мати не понимал, как это может быть или что это означает.
«У тебя есть некий дар, а любой дар несет с собой ответственность» — так объясняла ему шалианка Этелелдра. Что еще она говорила? «Если на такой дар не обращают внимания, это тревожит духов. Это твоя судьба».
И, не успев разубедить себя в этом, Мати обнаружил, что лапы уже несут его прямиком к высокому вязу.
Сидя на своем прилавке, Пангур смотрел на Мати.
— Я не знаю, что делать, — говорил младший из двух котов. — Это просто некие картины из сферы полусна. Я не знаю, значит ли это что-нибудь. Но у меня дурное предчувствие… Такое же, какое было перед наводнением и перед появлением Мифоса…
Мати облизнул нос. Даже теперь, хотя он давно уже победил посланного Сюзереном убийцу, мысль о Мифосе наполняла его страхом.
Вожак прищурил глаза. Его хвост метнулся из стороны в сторону, черная шкурка блеснула в лунном свете.
— Но чего ты ждешь от нас? Что мы должны сделать?
Мати знал ответ на этот вопрос. Втайне он знал его уже много дней. Он чуть-чуть откашлялся, опустил голову и еле слышно произнес:
— Мы должны уйти от шлюза Крессида…
— Ты сказал — покинуть Территорию? — Пангур нахмурился. — Но здесь наш дом.
Мати посмотрел на него:
— Я мог бы уйти. Прямо сейчас, один… — Он прижал уши. — Ведь Сюзерену нужен я один. Именно я… Я — Тигровый кот.
Мати немного помолчал. Эти слова все еще казались ему странными.
— Может быть, вам будет безопаснее без меня, — тихонько закончил он.
Какое-то время Пангур молча рассматривал котенка. Он выглядел расслабленным, его уши были повернуты вперед. И только нервное подергивание хвоста выдавало тревогу вожака. Наконец он покачал головой:
— Нам бы не хотелось оставлять тебя наедине с врагом. Мы семья… мы вместе противостоим опасности. Если твои чувства говорят тебе, что мы должны уйти от шлюза Крессида, значит мы должны уйти, и поскорее. Созови-ка всех на собрание, прямо сейчас. Сегодня же составим план.
