– Зря фэйсу ему попортили, – недовольно заметил смотрящий, – что, без этого не могли? Ему ж сегодня предприятием руководить.
– Значит, не могли, – уныло ответил один из парней, – кусался. Вон, палец чуть не отгрыз.
Но главной приметой директора был слегка кривоватый, видимо когда-то сломанный в драке нос. Этот нос тоже был на месте.
Гуляй-Голого поставили прямо перед Николаем Николаевичем. И он почувствовал, что мурманский беглец его сразу узнал.
– Он? – спросил смотрящий и предупредил: – Чтоб без обозначки.
– Он, – уверенно проговорил Николай Николаевич. – Тут сомнений быть не может.
– Ну а ты что скажешь, сука вонючая? – спросил смотрящий тихо, но от этого ярость в его голосе была еще страшней. – Мы ж тебя, блин, с этой землей размажем. Здесь и сейчас. Даже говна твоего не найдут. Ну?! – спросил он с той же твердостью в голосе, с какой его самого, возможно, допрашивали когда-то следователи.
И Гуляй-Голый, не боясь перепачкать пальто, вдруг стал опускаться перед ними на колени.
– Я отработаю, бля буду, мужики, все верну!
– Сколько? – И смотрящий повернулся к Николаю Николаевичу. – На сколько он вас «кинул»?
– Семь-семьдесят штук, – заикаясь, выговорил Гуляй-Голый.
– Восемьдесят, – поправил Николай Николаевич. – Восемьдесят тысяч долларов.
– Ну восемьдесят, – уныло согласился беглец.
– Сотняру будешь отматывать, – со спокойной уверенностью подтвердил смотрящий. – Ты тут какой херней руководишь? Блин, скажи спасибо, что на доброго наткнулся. Нашел кого «кидать»! Науку, которая нас кормит! Я тебя, козла, спросил, ты чем тут руководишь?
– Вы-вы же лучше меня знаете, – заикаясь, ответил Гуляй-Голый. – Я не од-дин в де-деле. Ре-речным транспортом.
– Жри землю, гад! Ну! Я сказал: жри землю!
Гуляй-Голый, подтянув руки в наручниках к подбородку, медленно лег на землю, сгрыз кусок мерзлой земли и приподнял голову. С угла рта у него стекала грязная слюна.
– Еще жри! – потребовал смотрящий. – Сегодня в одиннадцать будешь у меня в офисе со всеми бумагами, падла. Ты теперь под нами пойдешь, срань. Мои люди посмотрят, скажут, что делать. – И, повернувшись к Николаю Николаевичу, он помягчевшим голосом добавил: – Наука все свое сегодня от нас получит. Живыми. Науку мы не обидим.
Гуляй-Голого подняли и, не снимая наручников, повели назад к монастырю.
– Ко мне заедем, кофейку попьем, баксы пересчитаете – и по делам, – сказал смотрящий, усаживаясь в машину. – Теперь можно быстро, Толян.
Не успели они въехать на городскую улицу, как им сначала просигналила, а потом обогнала и встала впереди, перегородив путь, то ли милицейская, то ли гаишная машина.
«С приездом!» – только и подумал Николай Николаевич.
И остановил собственную руку, которая уже полезла во внутренний карман за документами.
– А-а, идет! – недовольно проговорил смотрящий, когда из милицейской машины вышел человек в форме и резво направился к ним.
Он опустил боковое стекло со своей стороны и спросил пригнувшего голову капитана:
– Где гулял? Все с телками забавляешься? Я тебе сказал быть когда?
– На операцию вчера выезжали, там задержка случилась, – стал виновато оправдываться капитан.
– Ой, пользуешься моей добротой! Чтоб сегодня был вовремя! Усвоил?
– Усвоил.
– О чем говорили, сделал?
– Вчера еще приготовил, если б не задержка…
– Ладно, поезжай.
Капитан взял под козырек и побежал к своей машине.
– За каждым только и смотри, – проворчал, успокаиваясь, смотрящий.
К удаву в пасть
– Кому – кофе, кому – чай? – спросил смотрящий, когда они вошли в квартиру. – Можно джин с тоником, виски или коньяк. Коньяк настоящий, армянский. Правда, вам – ехать, а мне доктора кран перекрыли. Но по граммулечке в чай допустимо. Как?
Он жил в обычной девятиэтажке, в двух, соединенных в одну квартирах. Первым поднимался То-лян, который был, возможно, по совместительству и телохранителем. Едва они все вышли на площадку второго этажа, как тяжелая бронированная, похожая на сейфовую, дверь, обшитая вагонкой, стала открываться сама.
– Отличная дверь, – сдуру похвалил Николай, желая польстить хозяину.
– Плешь все это, – отмахнулся смотрящий. – Десять минут автогеном и – здрасьте, мы ваши гости. Вот я видел дверь так дверь: снаружи металлокерамика, потом сплав – вольфрам, ванадий, титан и все такое. Космическая оболочка, короче, на спускаемых модулях такая. Это – серьезно. А тут – так, игрушки.
Они стали раздеваться в просторной прихожей, а смотрящий, предложив кофе-чай и по граммулечке выпивки, крикнул кому-то в глубину квартиры:
– Левчик! Бутерброды на четверых с ветчинкой и рыбкой и кофеек!
Из ближней комнаты вышел сутуловатый парень в очках, и Николай Николаевич заметил, что стены ее были уставлены аппаратурой. На четырех экранах просматривалось все пространство вокруг дома и лестничная площадка. А рядом с ними стоял системный блок с включенным монитором.
«Вот почему дверь распахнулась сама, – он нас видел».
– Не отстаем, Николай Николаич, – сказал смотрящий, перехватив его взгляд. – Сейчас только круглые мудаки без техники.
Смотрящий впервые назвал его по имени и отчеству.
– Толян, ты проведи Андрюху в гостевую, а у меня на пару минут тет на тет с наукой.
– Вадим Сергеевич, вам звонили, разговор записан, хотите послушать? – спросил, по-видимому из кухни, Лева.
– Не спешно?
– Вроде бы нет.
– Тогда через минут пять возьму наушник.
«Вот как его зовут: Вадим Сергеевич», – подумал Николай.
– Сюда, наука, садитесь на диване, сейчас баксы считать будете, – сказал хозяин, проведя Николая в комнату, следующую за кухней.
Судя по современному офисному столу и крутящимся креслам с добротным кожаным диваном, в который погрузился Николай, эта комната была деловой или переговорной.
– Значит, так. Мы за услуги берем когда фифти-фифти, когда тридцать, когда двадцать процентов. Все зависит от клиента. Пришли бы вы сами по себе – взяли бы мы с вас полтинник. Но учитывая фигуру, которая за вами, – двадцать. А если мы с вами хорошо поговорим, берете все. Левчик, зайди! – крикнул он, приоткрыв дверь.
– С кофе, Вадим Сергеевич? – с готовностью спросил сутуловатый парень.
– Не с кофе, – нетерпеливо отозвался хозяин, – с той бумажкой, ну, которую мы смотрели.
