Я поступила, как мама с папой; в общем-то, как настоящая хитрая змеища. Шагнула вплотную к Джару, ткнулась лбом ему в грудь и жалобно попросила:
– Можно я еще денек побуду на полезной и гомогенной пище, а завтра попробую перейти на мясо и фрукты?
Джар шумно вдохнул, мое прикосновение вновь вызвало у него бурю эмоций, но усилием воли он сдержал порыв. Обнял меня за плечи одной рукой, осторожно прижимая к себе, а второй погладил по волосам.
Я подняла голову и опять заглянула ему в глаза. Мы, наверное, с минуту смотрели друг на друга, пока он не выдохнул:
– Мне кажется, ты нереальная. Все время думаю, подниму руку – и мираж развеется…
– Почему нереальная?
Джар чуть крепче прижал меня, наверное, убедиться в реальности хотел, а второй рукой коснулся моего лица, погладил скулы, нос, лоб, объясняя:
– Ни у кого на Ранте нет такой светлой кожи. Такой тонкой, нежной, мягкой. И твои глаза – нереальные, тоже слишком светлые, прозрачные, чистые, словно вода в этом горном озере. Мне кажется, ты сама не понимаешь, что они светятся от твоих мыслей. Им хочется верить…
– Верь. Ты мне можешь верить всегда, – хрипло ответила я.
– Только я? – Джар улыбнулся неожиданно легко.
Я кивнула с широкой улыбкой.
– Шак! – выругался Эльд. – Если за нами не прилетят в ближайшие сутки, меня заживо сожрет зависть.
Собравшиеся у костра мужчины расхохотались.
Глава 14
Облокотившись о каменную стену, я в который раз посмотрела на разноцветный полярный лес. Красиво, грандиозно, но надоело. Скучно! Ждать и догонять – хуже некуда. За шесть дней горный оазис начал больше напоминать каменную тюрьму, вызывая уныние. Чтобы не скатиться в хандру окончательно, изучала новый язык, занимая время и мысли. Донимала рантов, особенно раненого Вьята, выясняя очередные нюансы произношения, семантического построения, лексики и прочих важных составляющих.
Если бы не проблемы с ранением и не отсутствие специализированных носителей, я бы выучила рант за несколько часов. Для этого еще мои предки создали специальную методику. Да и наследственность неизменно давала о себе знать. А сейчас, от скуки рассматривая окрестности, размышляла о схожести привычных и распространенных в известной мне вселенной языков с дроном и рантом. Выявляла общие родовые закономерности, звучание или использование похожих слов. Так и развлекалась, заодно тренируя память.
Хорошее известие: корабль рантов наконец-то приближается к нам! За последние сутки он оказался настолько близко, что можно было видеть его необычную форму – тубуса с усиками. Вчера, например, я тоже стояла здесь и мысленно называла долгожданный корабль глистом, инфузорией, а ближе к вечеру его размер увеличился до мелкой рыбки мойвы, потом сельди и так далее.
Неожиданно из-за выступа выпорхнуло существо, похожее на стрекозу или бабочку, с длинным сереньким тельцем и большими крыльями, переливающимися от зеленого до ярко-красного цвета. Насекомое зависло передо мной, позволив разглядеть большие крылья, состоявшие из множества разноцветных крылышек-лопастей, подобных стрекозиным, двигавшихся с большой скоростью, создавая иллюзию целого.
Я восхищалась этой «летающей радугой», пока она не рванула прочь, нырнув за каменные глыбы к озеру. Я понеслась за ней вдоль берега. Красавица-«бабочка» коснулась лапками воды, послав едва заметные круги, снова взлетела, опять села, словно играя. Так мы добрались до самого края каменной площадки, где начиналась растительность. Летунья вновь зависла, будто прощаясь со мной, крылья заискрились сильнее. Я завороженно протянула к ней руку – но неожиданно мою кисть перехватил Джар и осторожно убрал. Обнял меня, словно отгораживая от окружающего мира, и объяснил:
– Это дойти – ядовитое насекомое. У него в брюшке жало – вместе с ядом впрыскивает в жертву свои личинки. Такой большой девочке смерть от яда, конечно, не грозит, но зачем тебе под кожей кладка насекомых?
Я брезгливо передернулась, но выдохнула с уважением:
– Все равно красивая…
Дойти, будто понимала, что ею любуются, снизилась, села на камень у кустов и полностью расправила прекрасные радужные крылышки.
– Да, ты права, – красавица… – тихо согласился Джар.
Я обернулась и встретила его жгучий, черный, полный восхищения и желания взгляд. Даже гадать не надо было: комплимент предназначался мне, а не насекомому. Жар смущения опалил щеки. Как же хорошо, когда мужчина, от которого я в восторге, в таком же восторге от меня!
Мы с трудом отвели глаза, чтобы не провоцировать друг друга на что-то большее и пока несвоевременное. Я прочистила горло и выдала первое, что пришло в голову после погоды, лишь бы отвлечься:
– Полярная – невероятная планета. Здесь все необычно: краски, энергетика, даже животные, даже жуткие мануки – фиолетовые, плотоядный сад – розовый. А эта дойти? Она похожа на радугу! Вот бы еще на коренных жителей глянуть…
– Нам категорически запрещены любые контакты с аборигенами на Полярной, – спокойно отказал Джар. – Только в крайнем случае, если нашей жизни будет угрожать не опосредованная, а прямая и неминуемая смертельная опасность. Там, на станции, я пожалел тебя и забрал с собой только по одной причине, – сочувствовал Джар. – Мы были вне Полярной, а в космосе другие правила. Ты оказалась совершенно необычной, в твоих глазах светились ужас, паника, мольба. Мак-ки на внешнее проявление чувств не способны. А полярники не летают в космосе. И не похожа ты на них.
Я слушала спасшего меня иномирца, одновременно пытаясь принять очередное правило. Не задавать глупые вопросы: как же так? Почему? а может быть? Чтобы не затягивать напряженное молчание, едва слышно ответила:
– Ясно.
И отвернулась. Посмотрела на «бабочку» – дойти, не торопившуюся улетать, казалось, с удовольствием гревшуюся на камне, каждым крылышком впитывая свет. Джар осторожно коснулся пальцами моей щеки, затем нежно обвел губы, подбородок, словно попросил обернуться.
Мы столкнулись взглядами вновь: его – внимательный, настойчивый, и мой – с горчинкой. Наконец он произнес:
– Пойми, мы военные, а инструкции пишутся не от нечего делать. Когда, помимо нас, Полярную обнаружили дроны, то сразу начали зачищать ее от ненужной живности. Голубых интересовали только ресурсы планеты, для них здесь слишком жарко и сухо. За короткий срок дроновской экспансии от коренных жителей осталась десятая часть. Им еще долго предстоит восстанавливать свою численность.
– А вас, значит, наличие местного населения на открытой планете не беспокоит?
– Именно здесь или вообще? – уточнил он.
– В целом на планете. Как новый вид. Вдруг со временем разовьют свои технологии настолько, что начнут с вами соперничать за галактику.
Насмешливый хмык собеседника не был обидным, лишь подсказал, насколько я далека от реального положения дел.
