После моих протестов по поводу закованных рук наручники с нас сняли, а полковник Шин дал честное слово, что такого больше не повторится и отныне с нами будут обращаться как с военнопленными. Затем в соседней комнате начался многочасовой допрос, который по очереди вели полковник Шин и еще один майор. Должен признать, что оба этих офицера к разговору со мной подготовились очень хорошо — свои вопросы они задавали по существу.
Вначале их интересовала организационная структура моих частей. Я подтвердил также фамилии своих сотрудников, которые им были известны, и надо сказать, что полковник Шин с пониманием отнесся к моему отказу назвать остальных. Затем оба офицера захотели узнать подробности организации и проведения операции «Гриф». В этом вопросе скрывать что-либо уже не имело смысла, и я мог говорить совершенно открыто.
Во время очередного перерыва меня оставили в комнате одного, и когда я выглянул в окно, то увидел подъехавший грузовик, битком набитый пленными. Среди них было и несколько женщин. К моему удивлению, там находился также один из моих офицеров-специалистов обер-лейтенант К., отвечавший во Фридентале за строительные вопросы.
«Странно», — тогда расстроенно подумал я, однако в дальнейшем в течение всего времени моего плена только радовался при виде знакомых лиц даже издали.
В конце допроса на мне опробовали новый трюк, чтобы получить ответ на все тот же вопрос.
— Нам точно известно, что вы в конце апреля 1945 года находились в Берлине. Что вы там делали? — внезапно поинтересовался полковник Шин.
На это я ответил, что покинул Берлин в конце марта и больше там не появлялся.
Тут вмешался майор:
— Однако Радл утверждает обратное!
— Тогда приведите моего начальника штаба сюда, чтобы, глядя ему в глаза, я смог сказать, что он лжет. Он неотлучно находился рядом со мной и хорошо знает, что мы были в то время в Австрии!
В комнате на короткое время повисла тишина, обмануть меня не удалось. Затем мне предложили сигарету, и полковник Шин продолжил:
— Полковник Скорцени! Нам известно, что именно вы вывезли Гитлера из Берлина. Где вы его спрятали?
Этот вопрос меня также врасплох не застал, так как ответ был уже подготовлен заранее.
— Полковник! Во-первых, Гитлер мертв. В этом нет никаких сомнений, а во-вторых, если бы я его вывез, то тогда остался бы с ним и не сдался добровольно в плен.
Полковник Шин был явно таким ответом удовлетворен, но на лице майора отчетливо читался немой вопрос: «Уж не являлась ли добровольная сдача в плен одним из его очередных трюков?»
Примерно так со мной обращались довольно часто, когда один и тот же вопрос в разных вариантах задавали и генералы, и караульные, и дотошные журналисты, и еще более любопытные женщины, и дознаватели. Таким же способом ответ на него хотели получить англичане, русские, французы, бельгийцы, голландцы и даже австрийцы. Но от меня все они слышали почти одинаковые слова. Однако абсолютное большинство этих людей мне не верили и с сомнением качали головой. Данный вопрос продолжает меня преследовать и сегодня.
Моих боевых друзей допрашивали примерно таким же образом. Затем мы вместе сидели в фойе и ели полагавшийся нам арестантский паек под дулами автоматов, что являлось своеобразным бесплатным десертом. Видимо, они считали нас весьма опасными парнями! Потом нас ожидало новое мероприятие, характерное для жизни военнопленных, — нас стали фотографировать таким же образом, как это было принято в Германии для изготовления фотоальбомов преступников.
Однако в тот день неожиданности на этом не закончились. Меня привели в новое, более просторное помещение, где для проведения очередной процедуры допроса собрались, скорее всего, все сотрудники американской контрразведки в Аугсбурге. В костюме Адама мне пришлось проделать несколько гимнастических упражнений, во время которых напоказ выставлялись самые интересные места моего тела. И хотя я считался у них известным диверсантом, секретного оружия и других запрещенных вещей на моем теле они не обнаружили. Исключение составили, пожалуй, мои благоприобретенные шрамы, которые тоже были тщательно зафиксированы и внесены в протокол. После этого мне вернули мою одежду и на автомобиле отвезли в городскую тюрьму.
Нас разместили в разных камерах. Мне же предоставили часовую прогулку, чтобы я мог ознакомиться с тюремными достопримечательностями. И только после этого у меня появилось время поразмышлять над своим вторым днем пребывания в плену. Прямо стоит сказать, что от полученного опыта я был не в восторге. Однако, поскольку вскоре мне предстояло посетить более высокую инстанцию — саму главную ставку союзников, то ко мне вернулся мой оптимизм. Ведь чем выше был уровень допросов, тем лучше являлось обхождение. Всю ночь я проспал мертвецким сном без сновидений.
На следующий день меня одного привезли в то же здание, что и накануне, и в ходе многочасового допроса была еще раз выспрошена организационная структура моих истребительных частей и отдела «D» военного ведомства. При этом мне приходилось порой вносить существенные изменения в представления американцев об их целях и задачах. Я обратил внимание, что нам придавали гораздо больший вес и значение, чем мы этого заслуживали.
Особенно моих дознавателей интересовала денежная сторона нашего обеспечения. Мне показалось, что объемы финансирования ими были преувеличены в десять тысяч раз. Полковник Шин был буквально потрясен, когда узнал от меня чистую правду, что мне платили всего пятьсот рейхсмарок. В переводе на доллары это была лишь незначительная сумма.
После обеда разговор зашел на политические темы и наряду с другими мне задали такой вопрос:
— Разве вы не слушали наше радио? Почему вы не верили тому, о чем оно вещало?
На такой вопрос я дал весьма основательный ответ, подкрепив его соответствующими доказательствами. В частности, мною было сказано:
— Я знал, что пропагандистские передачи союзников далеко не всегда сообщали истинные факты. Мне ежедневно на стол клали сводку радиопередач, которые осуществляли радиостанции всего земного шара. Когда у меня было время, то я их читал.
После этого я привел множество примеров, когда лично осуществлял проверку достоверности передававшихся ими сведений. Пожалуй, наиболее убедительно прозвучало мое заявление, сделанное в самом конце:
— Видите ли, полковник Шин, если бы я полностью доверял содержанию ваших радиопередач, то моя операция по освобождению Муссолини никогда бы не завершилась успехом. Вы ведь передали, что его в качестве пленника союзников 11 сентября 1943 года увезли на борту итальянского военного корабля в Африку. Проведенные мною элементарные расчеты показали, что данное сообщение не соответствовало действительности. 12 сентября Муссолини все еще был в Италии, а вечером того же дня уже свободным человеком улетел в Германию.
Глава 23
В главной ставке союзников в Висбадене. — Неожиданная встреча с доктором Кальтенбруннером. — Нескончаемые допросы. — Погоня за сувенирами. — В висбаденской тюрьме. — Арестантская рутина. — Полковник Фишер. — Номер заключенного 31 G 350 086. — Лагерь в Оберурзеле. — Допрос, заснятый на пленку. — Встреча с Радлом
