— Это вы гауптман Скорцени? — спросил меня обер-ефрейтор. — Мне приказано немедленно доставить вас в главную ставку.
Мы покатили по ухоженной лесной дороге и вскоре оказались перед внешним ограждением. Путь нам преграждал массивный шлагбаум. Еще на аэродроме водитель снабдил меня пропуском, который я вместе со своей солдатской книжкой предъявил офицеру в здании охраны. Мою фамилию занесли в специальную книгу, я расписался, и шлагбаум поднялся, открывая проезд. Дорога стала несколько уже и повела нас по березовой роще. Переехав через железнодорожные пути, мы остановились у второго шлагбаума. Мне вновь пришлось выходить из машины и предъявлять свои документы. После тщательной проверки и занесения моих данных в очередную тетрадь дежурный офицер взял трубку, куда-то позвонил, а затем стал уточнять, к кому я был вызван. К великому моему смущению, я не смог ответить на такой простой вопрос.
— Вас вызывает адъютантская служба! Следуйте в чайный домик! — явно впечатленный ответом, полученным во время вторичного телефонного звонка, заявил он.
Однако мне это ничего не говорило.
«Интересно, чего хочет от меня адъютантская служба фюрера?» — подумал я.
Машина проехала еще немного и опять остановилась у каких-то ворот. Всю территорию, на которую нас пропустили, опоясывал забор из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Территория напоминала роскошный парк с вкраплением маленьких березовых рощ. Переплетающиеся многочисленные дорожки также окаймлялись молоденькими березками. И во всем этом великолепии в беспорядке были разбросаны какие-то здания и бараки. Причем на их плоских крышах росла зеленая трава и низкорослые деревья, а часть строений и дорожек покрывала высоко натянутая маскировочная сеть с вкрапленными в разных местах верхушками настоящих деревьев. Сделано это было явно для того, чтобы и открытым местам придать видимость настоящего леса.
Когда машина остановилась возле чайного домика, я обратил внимание, что под этой искусственной зеленой крышей царил настоящий полумрак. Передо мной стояло деревянное здание с двумя одноэтажными флигелями, соединявшимися крытым проходом. Позже мне стало известно, что в левом флигеле располагалась столовая, в которой ежедневно обедал начальник Верховного командования вермахта фельдмаршал Кейтель
[105] со своими генералами и другими немногими приближенными лицами. Правый же флигель и был собственно чайным домиком. Войдя в него, я оказался в большом вестибюле, обставленном современной удобной мягкой мебелью и несколькими столами. Пол был устлан ковром с длинным ворсом.
Меня встретил гауптман войск СС и представил пяти офицерам, а именно: подполковнику и майору сухопутных сил, двум подполковникам люфтваффе, а также майору войск СС. Мой слух резануло, как неправильно этот гауптман произнес мою фамилию.
— Моя фамилия не такая уж и трудная, — поправил я его. — Ее следует только правильно произносить по-немецки — Скор-це-ни. Видите, совсем не сложно.
Не знаю, почему именно здесь мне пришло в голову акцентировать внимание на правильном ударении в произношении своей фамилии. Как бы то ни было, все, казалось, только и ждали моего появления. Во всяком случае, гауптман куда-то исчез, и я, воспользовавшись возникшей паузой, прикурил сигарету.
Я хотел было уточнить фамилию своего коллеги из войск СС, поскольку, как всегда, при первом представлении плохо ее запомнил, но тут офицер вернулся.
— Сейчас, господа, я проведу вас к фюреру, — заявил он. — От вас требуется представиться и коротко, буквально в двух словах, изложить свою военную карьеру. Затем, если у него возникнут вопросы, вам надлежит так же коротко на них ответить. Прошу следовать за мной!
Я не поверил своим ушам! Страх буквально сковал меня. И было от чего, ведь мне впервые предстояло предстать перед самим Адольфом Гитлером, фюрером Великого германского рейха и Верховным главнокомандующим вермахтом! Для меня это явилось полной неожиданностью.
«Как бы от волнения не опростоволоситься! — промелькнуло у меня в голове. — Ладно, будем надеяться на лучшее, ведь дома, в Берлине, за меня держат кулачки мои люди».
Мы прошли не больше ста пятидесяти шагов, а вот куда именно и в каком направлении, я не обратил внимания.
Между тем мы оказались в таком же большом вестибюле другого деревянного здания, обставленного так же, как и чайный домик. Нас попросили немного обождать. В приглушенном, приятном для глаз освещении все выглядело немного неестественным. Не знаю почему, но мой взгляд привлекла к себе висевшая на стене небольшая картина в простенькой серебряной рамке.
«Так это же «Букет фиалок» Дюрера
[106]», — осенило вдруг меня.
Странно, но именно эта маленькая деталь врезалась мне в память, а вот гораздо более важные впечатления не оставили в ней и следа.
Затем перед нами распахнули левую створку двери и провели также в большое помещение площадью примерно шесть на девять метров. На окнах правой продольной стенки висели простенькие цветные шторы. Рядом располагался массивный стол с картой обстановки, а по центру левой стены виднелся камин. Перед камином стоял круглый столик в окружении то ли четырех, то ли пяти комфортабельных кресел. К помещению примыкала еще одна пустая комната, в которой нас и построили для представления. Как младший по рангу, я занял место на левом фланге, и мой взгляд уперся в письменный стол, стоявший поперек окна. На его светло-коричневой столешнице в строгом порядке были разложены многочисленные карандаши.
«Так вот, значит, где принимаются самые великие решения нашего времени», — подумал я, и в этот момент слева открылась дверь.
Мы как по команде вытянулись в струнку и застыли, повернув головы в сторону двери. Теперь мне действительно предстояло увидеть человека, внесшего столь заметный вклад в историю Германии. Это было непередаваемое ощущение, возникающее только тогда, когда обыкновенный солдат внезапно оказывается перед самым высоким по рангу командующим. Не исключено, что в мое сегодняшнее описание того события, оказавшегося для меня столь неожиданным, могли вклиниться и более поздние воспоминания, ведь тогда меня охватило большое смущение, и в памяти запечатлелись только отдельные детали.
Адольф Гитлер вошел в комнату медленными шагами и поприветствовал своим известным каждому из нас по фотографиям жестом, изогнув приподнятую правую руку. На нем был простой, свободного покроя пиджак защитного цвета, открывавший белоснежную рубашку с черным галстуком. На левой стороне груди я разглядел Железный крест первого класса времен Первой мировой войны и черную нашивку, свидетельствовавшую о перенесенном ранении.
