— Он похож на дьявола из преисподней, — заметила она, — огненные струйки так и бегают по нему.
— Да, — согласился Джон, — без сомнения, это дьявол. Жаль только, что он еще не добрался до своего подземного царства. Вот он несется сюда, как вихрь.
В это время Мюллер пришпорил своего огромного вороного коня и мигом очутился возле них. Несколько мгновений спустя он уже обратился к ним с речью, приятно улыбаясь и держа шляпу в руке.
— Видите, я сдержал свое слово, — начал он, — хоть это и стоило мне больших трудов, тем не менее я теперь весь к вашим услугам.
— Где мы будем ночевать? — осведомилась Джесс. — В Стандертоне?
— Нет, — ответил он, — это было бы больше того, что я могу предложить вам, разве только вам удалось бы убедить начальника гарнизона сдаться. Я решил иначе: мы перейдем Вааль вброд в том месте, которое я укажу, в двенадцати милях отсюда, и переночуем на ферме уже на другом берегу. Не беспокойтесь. Уверяю вас, в эту ночь вы оба отлично выспитесь, — при этом он улыбнулся, как показалось Джесс, какой-то странной, загадочной улыбкой.
— Но позвольте, минеер Мюллер, — поинтересовался Джон, — безопасен ли брод? Я полагал, что Вааль сделался непроходимым от дождей, шедших последнее время.
— Брод совершенно безопасен, капитан Нил. Я сам по нему перешел часа два тому назад. Конечно, я знаю, вы плохого обо мне мнения, но неужели вы полагаете, что я вас поведу в опасное место? — И, поклонившись еще раз, он произнес: — Велите кафру запрягать лошадей, — после чего подъехал к бурам.
Джон встал, пожал плечами и подошел к Мути, чтобы помочь ему управиться с четверкой серых, которые теперь стояли вместе и вздрагивали от укусов мух, в большом количестве появившихся перед грозой и жаливших сильнее обыкновенного. Лошади проводников стояли несколько поодаль, как бы сознавая свое преимущество и не желая смешиваться с животными, принадлежавшими англичанам.
Буры тотчас же встали перед своим начальником и отправились за лошадьми, а Фрэнк Мюллер последовал за ними. Когда они подошли к лошадям, то благородные животные шарахнулись в сторону и подняли головы, а вместе с тем и переднюю ногу, к которой были привязаны их шеи, и искоса посматривали на хозяев, как бы решая вопрос, стоят ли они того, чтобы пожать им руку.
Фрэнк Мюллер стоял подле проводников, которые в это время взяли в руки поводья своих лошадей.
— Слушайте! — сурово произнес он.
Буры подняли головы.
— Твердо ли помните мои приказания? Повторите их!
Бур с торчащим зубом, к которому обратился Мюллер, начал так:
— Довести обоих пленников до Вааля, заставить их ночью спуститься в реку в том месте, где нет брода, чтобы их утопить. Если же они не утонут, то застрелить их.
— Да, именно таковы приказания, — подтвердил Буйвол, сморщив в улыбке лицо.
— Вполне ли вы их себе усвоили?
— Вполне, минеер, но простите, дело это очень ответственное. Приказание вы передали устно, нам бы хотелось иметь письменное его подтверждение.
— Да, да, — согласился и второй. — Дайте нам письменное подтверждение. Эти пленники — люди безобидные. Нельзя их лишать жизни без особого на то распоряжения законной власти, хоть они и англичане, в особенности если здесь замешана девушка, которая могла бы быть прекрасной женой.
Фрэнк Мюллер заскрежетал зубами.
— Славные вы подчиненные! — воскликнул он. — Я ваш начальник, какой еще вам нужно законной власти? Но я это предвидел. Вот! — С этими словами он вынул письменное удостоверение из кармана. — Читайте, да смотрите, держите бумагу осторожнее, чтобы ее не могли увидеть из фургона.
Единорог взял в руки бумагу и прочел вслух:
Сим предписывается обоих пленников и их слугу (то есть англичанина, девушку англичанку и молодого кафра) подвергнуть казни по указанию вашего начальника, как врагов республики. В чем и выдано настоящее удостоверение.
— Ну что, видите подпись? — снова заговорил Мюллер. — Теперь, надеюсь, вы больше не сомневаетесь?
— Да, мы видим подпись и больше не сомневаемся.
— Прекрасно. Отдайте же мне бумагу.
Единорог собирался было исполнить приказание, но его товарищ вдруг воспротивился.
— Нет, — заявил он, — предписание должно остаться при нас. Если бы дело шло только об англичанине и кафре, а то здесь замешана девушка! Если мы отдадим бумагу, то чем оправдаем свое злодеяние? Предписание должно непременно остаться у нас.
— Да, да, он прав, — согласился и Единорог, — пусть лучше оно останется у нас. Спрячьте его, Джон!
— Черт бы вас побрал совсем! Отдайте его мне! — процедил сквозь зубы Мюллер.
— Нет, Фрэнк Мюллер, нет! — отвечал Буйвол, похлопывая себя по карману. При этом все его лицо снова сморщилось в улыбке, и только небольшое пространство около носа оставалось свободным от волос. — Если вы желаете оставить бумагу при себе, мы ее, конечно, возвратим, но в таком случае тотчас же вернемся назад, а вы и сами можете совершить убийство. Выбирайте; мы будем очень рады вернуться домой, так как это убийство нам не по сердцу. Когда я выхожу на охоту, то стреляю оленей да кафров, но не белых людей.
Фрэнк Мюллер задумался, а вслед за тем расхохотался.
— Забавный народец эти доморощенные буры! — произнес он. — Что ж, с вашей точки зрения вы, пожалуй, и правы. В конце концов, не все ли равно, в чьих руках останется предписание, лишь бы оно было в точности исполнено!
— Да, да, — отвечал бур с лоснящимся лицом, — в этом отношении вы можете на нас положиться. Они не первые, которых мы уложили. Раз у меня на руках имеется разрешение, то я не могу представить себе большего наслаждения, чем пристрелить англичан. Я готов охотиться за ними день и ночь. Для меня не существует лучшей картины, нежели вид падающего англичанина.
— Ну, довольно этой болтовни, седлайте лучше лошадей: фургон уже давно вас дожидается. Вы, дураки, не понимаете разницы между убийством, когда оно действительно необходимо, и убийством ради пустого времяпрепровождения. Эти люди должны умереть, ибо они изменили стране.
— Да, да, — поддакнул Буйвол, — они изменили стране, мы это уже слышали. Кто изменяет стране, тот должен утучнить собой землю. Справедливый закон. — С этими словами он удалился.
Фрэнк Мюллер со злобным выражением лица следил за удаляющейся фигурой бура.
— Вот ты каков, приятель, — процедил он сквозь зубы, — будь спокоен, не пройдет и нескольких часов, как ты расстанешься с этой бумагой. Ведь таким образом дождешься, пожалуй, что меня повесят! Старик никогда не простит мне этой маленькой подлости, совершенной его именем. Сколько, однако, надо потратить трудов и забот, чтобы отделаться от одного-единственного врага! Зато Бесси вполне стоит того, чтобы ради нее решиться на такой шаг. Но надо также сознаться, что, если бы не война, мне никогда не удалось бы так удачно уладить свои делишки. Хорошо, что я подал голос за войну. Мне жаль эту бедную Джесс, но что же делать? Нельзя же оставлять в живых свидетеля. Кажется, однако, что ночью будет ненастье. Тем лучше. Такого рода дела лучше всего сходят во время бури!
