Мюллер был прав: гроза быстро надвигалась, и черные тучи со всех сторон все больше и больше застилали небо. В Южной Африке сумерки продолжаются недолго, и ночь является на смену догорающему дню незаметно. Не успело гневное огненное светило скрыться за горизонтом, как наступила ночь, раскинувшая над землей свой звездный покров. А вслед за ней явилась гроза и всесокрушающей рукой скрыла великолепие южной ночи. В воздухе стояла невыносимая духота. Посреди неба еще оставалось небольшое пространство, усеянное звездами; на востоке тяжелые грозовые тучи беспрестанно разрезали молнии, а на той стороне неба, где незадолго до того пылало кровавое зарево, алела едва заметная полоса, отражавшая отблеск лучей давно уже зашедшего солнца.
Лошади пустились дальше к западу в полной темноте. К счастью, дорога была гладкая и без выбоин. Фрэнк Мюллер скакал впереди, указывая дорогу. Наступила мертвая тишина. Не слышно было ни пения птиц, ни крика животных, ни даже шелеста травы, колеблемой ветром. Единственным, что еще свидетельствовало о жизни природы, была не прекращающаяся ни на минуту молния, прорезывавшая мрак ночи целыми потоками ослепительного света. Таким образом промелькнуло еще несколько миль. Теперь всадники были уже недалеко от реки, и до их слуха ясно долетали раскаты грома и эхо, отдававшееся по скалистым берегам.
Ночь была ужасна. Грязновато-серые облака спустились к самой поверхности земли и двигались им навстречу без всякого, по-видимому, участия ветра. Из-за туч выглянула луна и, подернутая туманом, бросала тусклый свет на окружающие предметы, которые, казалось, трепетали от страха в бледном сиянии месяца. Облака все больше и больше застилали пространство, а следом за ними тянулись черные тучи. Фургон уже подъехал к самому берегу реки, и до путников ясно доносился гневный рокот волны. Слева от них возвышалась груда залитых лунным сиянием белых камней, походивших на гигантские плиты.
— Глядите, Джон, глядите! — в ужасе воскликнула Джесс и при этом нервно расхохоталась. — Эта груда камней выглядит, как огромное кладбище, а отбрасываемые ими тени напоминают выходцев с того света.
— Пустяки, — сурово отвечал Джон, — с чего это вам лезут в голову всякие небылицы?
Он чувствовал, что ее мысли мешаются, и, кроме того, сознавал, что и его собственное воображение сильно расстроено, а потому был зол на нее и решил постараться лучше владеть собой.
Джесс не возражала, но она была объята ужасом, сама не зная почему. Вся эта грозная картина представлялась ей каким-то тяжелым сновидением. Без сомнения, приближение бури было отчасти причиной расстройства ее нервов. Даже привычные лошади — и те храпели и дрожали всеми членами.
Они переехали гребень одного из холмов, и затем колеса фургона покатились по мягкой траве.
— Мы сбились с дороги! — закричал Джон, обращаясь к Мюллеру, ехавшему впереди.
— Ничего, ничего. Это кратчайшее расстояние к броду! — успокоил он, и голос его как-то странно и глухо прозвучал среди окружающей тишины.
В сотне ярдов от них, при слабом сиянии месяца, скрывшегося за тучи, едва мерцало огромное водное пространство реки. Через пять минут они спустились на отмель, но никак не могли различить в темноте противоположного берега.
— Держите влево, — заревел Мюллер, — брод всего в нескольких ярдах вверх по течению. Здесь слишком глубоко для лошадей.
Джон повернул и поехал к месту, где с шумом струилась и бурлила вода.
— Вот и брод, — произнес Мюллер, — на той стороне ферма, и хорошо бы до нее добраться, пока еще не разыгралась буря.
— Положим, это так, — возразил Джон, — но я ни зги не вижу и даже не знаю, куда править.
— Держите прямо. Вода не глубже трех футов, а кроме того, здесь много подводных камней.
— Я не пойду, вот и все.
— Вы должны ехать, капитан Нил. Вам нельзя здесь оставаться, а если бы даже вы этого желали, то мы не можем. Глядите! — С этими словами он указал рукой по направлению к востоку, который теперь представлял ужасную и вместе с тем величественную картину.
Вправо от них всю восточную сторону неба застилала огромная грозовая туча, имевшая подобие надувавшегося паруса; на поверхности этой тучи беспрестанно сверкала и играла молния — то в виде целых потоков пламени, то в виде длинных огненных языков и змеек. Этот перемежающийся блеск был силен до такой степени, что, казалось, воспламенял даже грязновато-серые облака и всю безграничную даль. Но самое тяжелое впечатление производила наступившая сверхъестественная тишина. Отдаленные раскаты грома уже умолкли, и теперь буря в грозном и величественном молчании шествовала бесшумно и беззвучно, как привидение. Впереди мчались ее скорые вестники — оторванные облака, а позади нависла непрерывная сеть дождя.
В это время порывом ледяного ветра фургон накренило набок, и молния засверкала еще сильнее. Очевидно, буря началась.
— Вперед, вперед! — ревел Мюллер. — Вы здесь погибнете. Молния всегда ударяет по берегам реки! — И он со всей силы стегнул по спинам лошадей.
— Мути, попробуй перелезть через фургон и взобраться на козлы, чтобы помочь мне управиться с лошадьми! — воскликнул Джон, обращаясь к зулусу. Расторопный мальчишка повиновался и расположился между ним и Джесс.
— А теперь, Джесс, соберитесь с духом и помолитесь, ибо, сдается мне, вскоре нам это понадобится. Вперед, лошадки, вперед!
Лошади подались было назад, но Мюллер с одной стороны, а бур с лоснящимся лицом с другой начали их немилосердно хлестать, и тогда они взвились на дыбы и затем стремглав бросились в реку. Порыв ветра утих, и снова воцарилась мертвая тишина. Только где-то внизу клокотала вода и слышалось шипение дождевых капель.
Сначала все, по-видимому, обстояло благополучно, но вдруг Джон заметил, что передняя пара лошадей начала погружаться в воду и едва в состоянии сопротивляться течению.
— Черт вас побери! — закричал он на берег. — Да здесь никакого брода нет.
— Ничего, ничего, вперед! — послышался в отдалении голос Мюллера.
Джон больше не возражал, но напряг все свои силы и круто повернул назад к берегу. Джесс обернулась, и в то же время молния осветила Мюллера и обоих его сообщников, сошедших с лошадей и направлявших дула своих ружей на фургон.
— Боже милосердный! — воскликнула она. — Они собираются в нас стрелять!
Едва она произнесла эти слова, как три огненные струйки вылетели из стволов, и зулус Мути, сидевший рядом с ней, грохнулся головой вперед на дно фургона, между тем как одна из лошадей, составлявших заднюю пару, встала на дыбы и с криком предсмертной агонии скрылась под водой.
— Боже милосердный! Они собираются в нас стрелять!
Затем последовала ужасная сцена, от которой немеет мое бедное перо. Наверху яростно ревела буря, а молния превратилась в настоящий огненный дождь. Гром гремел подобно трубному гласу в день Суда. Ветер все усиливался и, скользя по поверхности воды, обращал ее в пену; забравшись внутрь фургона, сорвал его с места, так что он поплыл. Передняя пара лошадей, напуганная завыванием бури и предсмертным барахтаньем задней лошади, бешено ринулась вперед и, разорвав постромки, исчезла в кипящей бездне. Теперь фургон, медленно крутясь, плыл вниз по течению, время от времени касаясь дна реки. Вместе с ним плыла и убитая лошадь, своей тяжестью увлекая в пучину и оставшуюся в живых. Страшен был вид этой борьбы — борьбы не на жизнь, а на смерть — при свете молнии, но под конец лошадь все же выбилась из сил, и ее постигла печальная участь остальных ее подруг по несчастью.
