И вот наконец колонна втянулась на улицы Аламо, следуя за «маттом», за рулём которого сидела светловолосая девчонка немногим старше Насти, а рядом стоял мужик лет пятидесяти в стетсоне и с «кольтом-миротворцем» на поясе. Учитывая, что нам говорила про Аламо Ира, дядечка был явно «в струе».
Оставив прицеп на стоянке, я подкинула Настю и немного говорившую по-английски Нину к гостинице, неосознанно выбрав «отель необъятной хозяйки», а сама отправилась с Валентином добирать тару и заправляться. В итоге четыре полных двадцатки купила я и две Валентин. Доставив их к прицепу, мы привязали их купленной для этого верёвкой прямо к сетке.
Вернувшись в гостинку, мы обнаружили Нину и Настю у ресепшн и в непонятках. Как оказалось, я слегка переоценила английский Нины. Первая же фраза хозяйки заставила меня согнуться от хохота! Оказывается, нам достались номера рядом с нашим прошлым, в который уже заселились те самые новобрачные из отеля Барбары, шедшие с нами в конвое! А хозяйка пыталась втолковать Нине, что звукоизоляция в номере молодожёнов на высшем уровне и что нам никто не помешает!
Пока мы отходили от приступа ржача, а заодно и возвращались к нормальной цветовой гамме, в холл с улицы зашло семейство Горобцов, и мне опять пришлось поработать переводчиком, после чего мы договорились дружно посетить Настоящий Салун На Диком Западе.
Тут мне пришёл на память один из моментов, рассказанный Ириной про Аламо, а именно то, что в данное заведение здесь приличнее прийти голым, но со стволом в кобуре, чем одетым, но без оного, о чём я и просветила честную компанию. И мы все отправились приводить себя в порядок.
Минут через сорок все собрались в холле.
Мы с Наськой спустились первыми. Она надела футболку с изображением рогача местнокитайского производства, купленную на «Америке», мини-юбку, в которой перенеслась сюда, и, явно для форсу, «девяносто третий»
[52] на ремне от РПС.
Я же наоборот надела свою светло-голубую футболку и юбку от миссис Портман со своим «Кольтом» и, мысленно похвалив себя за то, что позавчера не пожалела сил на перепаковку своего хозяйства, «асфальтовую» «козью ножку». Обычный протез меня за день достал, а топать до салуна на костылях не хотелось.
Когда мы приблизилось к заведению, знаменитые полудверки на двусторонних петлях распахнулись и оттуда… Нет, вопреки законам жанра никто не вылетел. Напротив — два товарища осторожно вывели «измученного нарзаном» ковбоя. В руке одного из сопровождающих был АКМ с «бубном», на плече другого висел ремень потерпевшего с револьвером и парой запасных дисков.
«Два бойца» бережно, но быстро и сноровисто загрузили товарища в кузов потрёпанного фермерского пикапа и подсунули ему что-то под голову. Заметив нас, один из них сделал извиняющийся жест руками, после чего они уселись в кабину и потихоньку уехали.
Войдя внутрь, мы заняли один из двух продолговатых столов, явно поставленных из расчёта на компанию человек десять-двенадцать. Не успели рассесться, как в салун вошла компания из шести наших вояк, и в их числе Ирина.
Я замахала ей рукой. Перекинувшись парой слов, Ирина и старлей Юра, дававший нам в первый день разрешение на смену места в колонне, направились к нашей компании.
Сделав при её подсказке заказ подошедшему официанту, я спросила:
— Ира, а что за стрельба, на нас была засада?
— Засаживалка у них коротка на нас нападать, их там всего человек тридцать пять было. Понятно, что они колонну ждали, но не нас. В часе за нами шла небольшая колонна джипов и пикапов на продажу. Они на неё нацелились, тем более что там конвойная команда — четыре «ленда» с пулемётами и пара эндуро.
— А чего так близко от дороги сидели?
— Да в том месте почти у дороги промоина с хорошими выходами, и не видно с дороги ничего, и выскочить можно почти мгновенно, — вступил в разговор Юра. — Да только у нас с собой был дрон — маленький вертолёт, понятно гражданский, но просматривать опасные места и его хватает.
Тут нам принесли суп, и разговор временно прервался…
Покончив с говяжьим стейком, я опять обратилась к Ире:
— Ириш, я ещё на «Америке» хотела тебя расспросить, но ты тогда укатила принимать груз. Расскажи нам поподробнее, как устроена в протекторате школа и образование вообще?
— Ну, в школе за основу принята программа советской политехнической школы, естественно, с поправками в программе под местные условия и с большим уклоном на производственную практику и военную подготовку. Она у нас с первого класса.
— А какие отличия будут у Насти в девятом?
Ира рассмеялась.
— А ты помнишь, что здешний год в часах в полтора раза длиннее земного?
Я звонко треснула себя по лбу и сокрушённо призналась:
— Забыла! — Ирина снова засмеялась.
— Не ты первая… Совершеннолетие здесь наступает в двенадцать местных. В школу идут в пять и учатся семь лет. Первые три года — начальная школа, четвёртый-пятый классы — неполная средняя. После пятого класса делается отсев. Если не хочешь хорошо учиться — милости просим на работу. Обычно отсеивается примерно треть, но могут и больше, тут как раз всё строго зависит от уровня знаний. Так что Настю сначала хорошенько протестируют по программе староземной школы и, при нормальном уровне знаний, ей дадут дополнительную адаптационную программу в течение примерно полугода.
Наська зашевелилась.
— Насть, про то, что тебе к концу мокрого сезона рожать, не забудут и поправки в программу адаптации на малышку — сделают. А в остальном — всё зависит от тебя.
— А высшее образование есть?
— В нормальном виде пока среднее специальное — после пятого класса на три года. Можно поступить и потом, на базе семи классов на полтора. Высшее сейчас в процессе создания, первый выпуск ещё только будет.
— Ира, а как тут с экзаменами, на Старой Земле сейчас вокруг единого госэкзамена та-а-акие пляски с бубнами?
— Нет, здесь сдают обычные экзамены, устные и письменные.
— А… — я покрутила рукой в воздухе.
— Ты насчёт коррупции?
Я кивнула.
— Знаешь, здесь этого практически нет. Во-первых, все всех знают, и учителя дорожат не только неплохой, по сравнению с заленточной, зарплатой, но и репутацией. Во-вторых, в спорных случаях устраивают комиссионную проверку. Найти несколько компетентных и принципиальных людей вполне возможно. И если будет установлено, что учитель умышленно завысил или занизил оценку, то он вылетит с «волчьим билетом».
— А как тут служат? А то тут разное говорят, — спросила Татьяна Николаевна.
— Служат все! — припечатал Юра, — не идут лишь те, кто полностью не годен по здоровью. Косить категорически не принято, но срочка — это по сути годовая учебка. В бой срочников не отправляют, потом кто хочет — идёт служить на контракт, а остальные в резерв.
