— От же урод, даже пальчика не пожалел, чтобы колечко покойнику нахлобучить! — На правой кисти мужика, вместо безымянного пальца была короткая, сантиметра полтора, култышка. До меня дошло, что это якобы убитый в Питере муж Оли.
А та, вскочив с земли, набросилась на него с ударами и пинками.
— Ты… урод… дрянь… козел… сука… я полгода не спала, боялась, что нас… найдут те бандюганы… что ты денег занял! — Оля сделала несколько шагов назад, упала на колени и страшно разрыдалась.
— Ну что, козлик, рассказывай как ты дошел до жизни такой, — Андрей Палыч подошел к Эдику, — как догадался жену и сына на свежем воздухе оставить, да еще с бандитскими…
— А вот хер ему, а не сына! — Взвилась Оля и, вскочив, с маху влепила ему кросовком в правый глаз.
— Понятно что хрен, — Андрей Палыч прижал дочку к себе…
Внезапно нас всех осветил сильный луч ручного фонаря.
— Всем оставаться на местах, Патруль Ордена. Что здесь происходит? — человек говорил по-русски без акцента.
— Они меня… Ой! — Серый приподнял его руку повыше.
— Так, отпустил! — резко произнес старший патруля. Сергей отпустил руку Эдика, тот только привстал и собрался что-то сказать, как второй патрульный резко шагнул к нему и, схватив левой рукой за плечо, стукнул стволом «эм шестнадцатой» по пояснице. Раздался металлический звук, патрульный резко повалил его на землю и упер в спину ствол винтовки.
— Оба-на! — старший подошел к лежащему на земле Эдику и ногой задрал его рубашку. Сзади на ремне висела открытая кобура с пистолетом. Старший забрал пистолет и спросил:
— Разрешение на ношение есть? Ну!
— Нет, — полузадушено прохрипел Эдик.
— Пакуйте, — скомандовал старший и повернулся к нам. — Сержант Финкельштейн, старший патруля. Что здесь все-таки произошло?
— Этот урод там, — Андрей Павлович мотнул головой, — был моим зятем, занимался бизнесом. Крутил дела, ну и докрутился. Свалил сюда, оставив вместо себя горелый труп и кучу долгов моей дочери. Причем долгов очень неприятным людям. Мы там его честь по чести похоронили, а здесь столкнулись нос к носу.
Сержант покрутил головой, пытаясь сдержать смех, но потом не выдержал и заржал. Отсмеявшись, он чуточку виновато посмотрел на Олю.
— Извините, пожалуйста. Я здесь, в Патруле, уже пять лет, но про такой афронт слышу впервые. Но развейте мои сомнения, разве для опознания не делали генетический анализ?
— Не делали, — всхлипнула Оля, — я его опознала по обручальному кольцу с надписью. Оно последние годы не снималось. Я ж подумать не могла, что он…
— Да, я видел, что у него нет пальца, — сержант снова покрутил головой, — видно припекло его не по-детски.
— Припекло, — подтвердил Андрей Павлович. — Залез в долги бандитам, а Оля пять месяцев места себе не находила. Ее всерьез искали, и если бы один человек не посодействовал тому, что главного искателя на время в КПЗ закрыли…
Тут к сержанту подошел один из патрульных и стал докладывать по-английски. Я с изумлением увидел, что у всей Серегиной семьи лица приобретают ошалело-брезгливое выражение.
— Простите, сержант, — обратилась к нему Маргарита Геннадьевна, — я правильно поняла то, что говорил ваш боец…
— Правильно, — с тем же брезгливым выражением ответил Финкельштейн. — Да, ваш, как я понимаю, уже бывший родственник, действительно зарабатывает на жизнь сутенерством в борделе «Шестицветный лотос», и да, это гей-бордель.
Я поймал себя на том, что у меня на лице образовалось то же выражение отвращения. Сутенерство, по мне, это, наверное, самый мерзкий раздел криминала, а уж «голубое» сутенерство… Тьфу!
— Скажите, — обратилась к Финкельштейну Оля, — а что мне делать, если он…
— Пристрелить, — сержант написал что-то на листке блокнота, вырвал и протянул его Андрею Палычу. Чуть понизив голос, добавил: — Вы ведь едете в здешнюю Россию? — и, увидев наши утвердительные кивки, продолжил: — Если в Протекторат Русской Армии, то отдайте эту бумажку в Отделе Кадров протектората, в ней его номер «ай-ди» и нынешнее имя, ну и обрисуйте товарища, пусть при появлении гонят сраной метлой, триста лет он там не нужен. А вот в Московском протекторате он может найти себя, — сержант увидел отрицательный жест Андрея Палыча, и продолжил: — Вот и правильно, в основном народ едет к воякам. А так его, — он ткнул большим пальцем за плечо, — сегодня уже нашли неприятности. Незаконное ношение оружия в городе, здесь это серьезное нарушение. Его ждет, как минимум, ночь в каталажке и приличный штраф, а учитывая, что этот красавец уже в желтом списке, то могут счесть, что он достоин внесения в оранжевый, и тогда ему дадут неделю на то, чтобы убраться из Порто-Франко на все четыре стороны. Жаль, что никто из подобных уродов не едет на восток, — он усмехнулся. — Ну, желаю вам удачи. И, знаете, все с кем я знаком, довольны, что перебрались сюда. Счастливо.
Он повернулся и пошел к просматривавшемуся сквозь деревья «хамвику», а мы, поглядывая друг на друга, стали отходить от такого поворота сюжета.
— Знаете что, давайте-ка отправляться спать, — мама оглядела всех и остановила взгляд на Оле. — А тебе, как придем, я дам пустырника.
— Не надо, теть Марина, а то я опять завтра вести машину не смогу.
— Сможешь, сможешь, — мама подхватила Олю под руку и решительно повела к выходу из сквера. — А на этого козла плюнь и разотри. И вообще, научись во всем находить хорошее. Ты молодая, здоровая, красивая женщина, у тебя есть прекрасный сынишка, и тебе не надо носить траур, храня верность усопшему мужу.
— И то верно! — Оля сдернула с головы траурную ленту и, скомкав, зашвырнула ее в кусты. — Пшел он…
Мы быстрым шагом отправились к Саркису. Придя в мотель и разойдясь по домикам все отключились практически мгновенно, все-таки сто пятьдесят камэ по проселочной дороге, да в колонне, да с непривычки. А ведь завтра предстоит начать бросок на шесть тысяч!
Порто-Франко
25 число 02 месяца 22 года. 10 часов 11 минут
Сергей Смирницкий
Наша колонна стоит на площадке грузового терминала. Идет формирование конвоя. Конвойная команда была немецкая из здешнего Евросоюза и называлась «Кацбальгер»
[65]. «Кошкодеры» имели четыре «Геленда» в военном исполнении, вооруженных нашими «Утесами», три багги с МG3 и старый французский бронеавтомобиль «Панар АМL 90»
[66] с девяностомиллиметровой пушкой. На бортах всех машин был изображен кроткий меч ландскнехтов, давший название команде. Сами же бойцы команды были одеты в бундесверовский камуфляж с нашивками на рукавах — опять же с изображением кошкодера, и вооружены АК-101
[67] под натовскую «пятерку».
