На плечи ложатся руки. Прикосновения жестких холодных пальцев остужают мой жар. Открываю глаза. Смотрю вверх. Потолок. Под ним порхают снежные бабочки, вокруг разливается приглушенный свет камина. Огонь и снег. Жар и холод. Все это сплелось в тугой жгут и заставляет меня то дрожать от холода, то метаться в жаре.
Лицо декана Ши возникло очень близко к моему. Расплылось. Изменилось. Стало другим. Когда-то родным. Влад. Он смотрит на меня серьезно. На лице переживание.
– Миа, – тихое. Трогает мою щеку холодными пальцами. Нежно проводит по ней. Трогает лоб. Осторожно убирает взмокшую челку в сторону. Снимает с волос завязку, распуская. – Так будет легче.
Легче. Дыхание его касается меня.
Так близко. Мой Влад.
– Ты пришел за мной?
Как же я скучала! И как желала снова оказаться в твоих объятиях! И вот ты близко. Смотришь с нежностью.
Это сон?
Пусть. Хоть во сне я хочу любви и ласки от того, кто, возможно, уже никогда не будет моим.
От его близости замирает сердце.
– Поцелуй меня.
Глаза у Влада темные. Очень темные. Завораживающие. Разве у Влада темные глаза? Он снова изменяется, и я уже смотрю в лицо Фелиса Ши, но не отстраняюсь. И как тогда, в кабинете ректора на допросе, ощущаю кокон, обвивший нас. В нем хорошо. В нем мы очень близки. Я чувствую, как наши сердца на миг замирают и начинают биться уже вместе.
Декан Ши.
Мне бы испугаться. Отстраниться. Но нет. В коконе, в объятиях высшего магистра хорошо. И это ведь всего лишь сон. А во сне можно быть собой. Можно забыть о чужом мире и страхе. Во сне можно любить. Едва об этом думаю, как мутный разум снова рисует мне Влада.
– Поцелуй меня.
– У вас жар, Миа.
Жар.
У меня жар.
Я подняла руку и провела по лицу моего Влада. Коснулась его губ. Как давно я к ним не прикасалась. Совсем забыла, какие они жесткие. Нет. Губы моего Влада никогда не были жесткими. Это неважно. Я хочу их касаться. Хочу ощутить. Не желаю забывать их вкус.
– Поцелуй…
И он поцеловал. Сначала пальцы, нежно, с трепетом, словно боясь меня испугать, он касался каждого. Осторожно убрал руку и коснулся губ. Я распахнулась ему навстречу, позволяя проникнуть, на миг перестала дышать, чувствуя властный, жесткий поцелуй. Никогда Влад не целовал меня столь страстно, покусывая и сминая. Заставляя трепетать, пугаясь напора и не желая отрываться. Пальцы сжали мне волосы на затылке. Сильное тело вжимало в мягкую перину. Ладонь коснулась бедра, скользя к внутренней части. Я судорожно выдохнула, ощущая прикосновение жестких пальцев.
– Прости! – Мужчина отстранился. – Я не должен…
Нет, не уходи из моего сна. Сама потянулась к исчезающему было миражу.
– Еще, пожалуйста. Не покидай меня, – поймала за руку, прижимаясь к ней лицом. И получила жадный чувственный поцелуй. Страсть и иступленная ярость была в нем. У меня в голове зашумело. Прильнула к его груди, желая только одного – принадлежать снова своему Владу.
– Миа, мы не должны… – голос будто издалека.
Нет, он неправ. Я постоянно что-то должна в этом чужом для меня мире. Не нужно мне говорить о долге. Просто целуй. Дай мне любви, которую у меня забрали, дав взамен только никчемную силу и злость. Все что меня окружает, хмурые взгляды боевиков, требовательные – магистров, ненавидящие, презирающие, отталкивающие, но только не любящие. Мне кажется, что и я уже разучилась любить. Дай мне почувствовать, что это не так. Что я еще могу любить, быть нежной и ласковой. Мысли мои трепетали, как бабочки, парящие под потолком, и тут же затухали, словно искры каминного огня.
– Не уходи.
Прижала руки к его груди, ощущая яростное биение сердца. Потянулась и коснулась языком его губ, провела по их контурам.
– Ты ведь не хочешь уходить.
Он раскрылся, сплетая наши языки. Обнял меня, приподнимая и прижимая к себе. Требовательные губы отпустили мои только для того, чтобы скользнуть по лицу и вниз к шее. Я откинула голову, позволяя целовать чувствительную кожу шеи. Прохладные ладони прошлись по спине, вызывая жгучее желание.
Рука обняла, властно вжимая меня в напряженное тело так, что я ощутила, как мы буквально сливаемся. И я позволила себе раствориться в нашей страсти.
А снежные бабочки летали и порхали. Рваными тенями на стенах отражались они в свете угасающего камина. В какой-то момент, чувствуя в себе обжигающую наполненность и выпуская срывающийся с губ стон, я распахнула глаза и увидела, как в моем сумрачном сознании под самым потолком сплетаются серая дымка и блестящий инеем лед. Сливаются воедино, кружат над нами в завораживающей спирали. А вокруг них призрачные тени и бабочки. Все те же удивительные бабочки, осыпающие мою пылающую кожу холодными снежинками.
Какой замечательный, самый лучший сон.
Глава 24
Распахнула глаза и тут же зажмурилась. В круглое окошко заглядывало солнце.
Ох, да я же проспала! У меня зачет утром должен быть по боевым артефактам.
– Наконец-то! – послышалось рядом бурчание. Повернулась. На краю моей кровати с самым неприязненным видом восседал Дым.
Едва увидела его, как память услужливо подсунула воспоминание о сегодняшней ночи. Вспыхнула до корней волос. Да я же… Меня бросило в жар. Страсть и тяжелое дыхание, прохладные ладони на моей коже. Влад! Нет. Темные глаза. Глаза Фелиса Ши. Нет. Не может быть. Я сама просила. Выгибалась в его руках, целовала и прижималась. От воспоминания непроизвольно потянуло низ живота. Я попыталась успокоиться.
Стоп. Я в своей комнате. В своей! Рядом Дым. Тот самый, которого ночью трепала темная тварь. Внимательнее присмотрелась к хранителю. Что-то не похож он на потрепанного. Сидел с умным видом, в очках, с книгой в руках.
Все было сном?
Вскочила. Я в чистенькой ночной рубахе. Ее мне Кэтти положила.
– Как я попала сюда? Дым, когда я вернулась?
– Вернулась? – Хранитель усмехнулся. – Я тебя в вестибюле третьего этажа нашел, спящую на диванчике. Сюда переместил.
– Переодел тоже ты?
– Ну не в форме же спать! – раздраженно буркнул хранитель. – Кстати, я ее подшил немного.
– То, что оборотень подрал?
Дым нахмурился.
– Какой оборотень?
– Тварь, вышедшая из зеркал.
Я судорожно стянула с себя ночную рубаху, уставилась на руки, потом на собственную ногу. Идеальная кожа. На лодыжке ни намека на рваную рану, оставленную когтями твари. Ощупала ребра. Все на месте, вроде не сломаны и не вывихнуты.
Кинулась к зеркалу. С опаской посмотрела в него. Лицо чистое. Оглянулась. На стуле лежала моя форма. Я схватила, начала рассматривать ее. Вот здесь колени содраны, это со старостой на полигоне. Дым наложил заплатку. На локте ровный стежок и пуговицы на груди снова пришил. Но ни оторванных рукавов, ни распоротых голенищ.
