Джервес вспыхнул и пожал плечами.
– Чёрт возьми! А я ведь мог! Кто теперь вспомнит! Но если и так, то как это связано с этим? – и он нетерпеливо указал на портрет.
Доктор сел и причмокнул губами с видом особенного наслаждения.
– Это имело бы огромное значение для этого, – ответил он, – говоря языком парапсихологии. Мне были известны подобные случаи. Мы сможем систематически вывести вот какое заключение: предположим, вы в своей юности обманули некую женщину и, предположим, что эта женщина умерла. Вы могли вообразить, будто избавились от неё навсегда. Но если её любовь была очень сильна и чувства негодования очень горьки, то я вынужден вам сказать, что вы никоим образом не избавились от неё навсегда, более того, вы никогда от неё не избавитесь. А почему? Потому что её душа, как и все души, нетленна. Теперь, беря это в качестве простого предположения и исходя из тех аргументов, что вы чувствуете несомненное восхищение принцессой Зиска, – восхищение, которое может оказаться, вероятно, несколько глубже простого платонического интереса… – здесь Дензил Мюррей поднял взгляд, глаза его зажглись болезненной злостью, когда он устремил их на Джервеса. – Почему-то душа той женщины, которую вы когда-то обманули, могла встать между вами и лицом новой страсти и бессознательно вызвать в вас образ искажённого пыткой лика раненного и не простившего вас Духа, который вы и изобразили вместо лица прекрасной чаровницы, чьи чары как раз начинают заманивать вас в ловушку. Я повторяю, что уже слыхал о подобных случаях. – И, не обращая внимания на удивлённые и недоверчивые взгляды его слушателей, маленький доктор скрестил свои коротенькие ручки на груди и обнял сам себя от исключительного довольства собственной странной теорией. – Факт в том, – продолжил он, – что вы не можете избавиться от призраков! Они окружают нас повсюду! Порой они принимают формы, порой довольствуются тем, что остаются незримыми. Но они никогда не упускают случая дать нам почувствовать своё присутствие. Часто во время представления какого-нибудь великого музыкального произведения они витают в воздухе в потоках мелодии, заставляя звучать её более дико и зловеще и замораживать кровь слушателей смутной тревогой и жутью. Иногда они появляются среди нас и наших друзей, таинственным образом прекращая дальнейший обмен любезностями или выражение симпатий, и иногда они встречают нас, когда мы одни, и шагают рядом, и невидимо беседуют. Обычно они добродушны, но случается им бывать и злобными. И единственное объяснение, какое я могу вам предложить, монсеньор Джервес, по поводу загадки этой картины, заключается в том, что призрак, должно быть, встал между вами и вашим холстом!
Джервес громко рассмеялся.
– Мой добрый друг, вы знаток искусства просить невозможного! Вы должны меня извинить, я скептик, и я надеюсь, что я также нахожусь во власти трезвых рассуждений, поэтому вы едва ли удивитесь моему категорическому отказу принять подобные нелепые идеи, в кои вы выступаете верующим.
Доктор Дин ответил учтивым лёгким поклоном.
– А я и не прошу вас принимать их, мой дорогой сер! Я лишь констатирую факты, а вы можете принимать или отрицать их, как вам будет угодно. Сами вы не способны выдвинуть ни одного объяснения того поразительного способа, которым явилась данная картина; я же предлагаю одно, которое является совершенно логичным в соответствии с открытиями парапсихологии, а вы отбрасываете его как нелепое. В таком случае, я бы посоветовал вам разорвать в клочки этот холст и сделать вторую попытку, вновь взявшись за кисть.
– Естественно, я попробую ещё раз, – ответил Джервес, – однако не думаю, что я уничтожу этот первый набросок. В своём роде он весьма интересен и для меня обладает особенным очарованием. Вы замечаете, насколько скрупулёзно прописаны черты египетского лица? Они похожи на контуры лиц, изображённых на недавно найденных фресках.
– О, я сразу же это отметил, – сказал доктор, – но это неудивительно, если учесть, что вы и сами принадлежите к египетскому типажу, хоть вы и француз, причём настолько, что многие постояльцы отеля фактически это заметили.
Джервес ничего не ответил, а медленно развернул холст лицевой стороной к стене.
– Вы уже достаточно на него насмотрелись, я надеюсь? – спросил он Дензила Мюррея.
– Более чем!
Джервес улыбнулся.
– Он, должно быть, вас разочаровал, – сказал он приглушённым голосом.
– Но это же пасквиль на её красоту – это ни капли на неё не похоже, – холодно отвечал Мюррей.
– Ни капли? Вы уверены? Мой дорогой Дензил, вам не хуже меня известно, что подобие есть, в сочетании с чудовищной непохожестью; и это как раз то, что и беспокоит нас обоих. Уверяю вас, мой добрый мальчик, что мне так же жаль вас, как и самого себя, поскольку я чувствую, что эта женщина станет причиной смерти одного из нас или же обоих!
Дензил ничего не ответил, и тогда все они вышли в сад и зажгли свои сигары и сигареты – все, за исключением доктора Дина, кто никогда не курил и никогда не пил ничего крепче воды.
– Я собираюсь принять участие в речной прогулке по Нилу, – сказал он, повернув свои острые, словно у хорька, глазки к ясным небесам, – и я должен расположить к себе принцессу. Фактически, я уже написал ей об этом сегодня. Я слыхал, что она располагает прекрасным электрическим судном, так что если она позволит нам его зафрахтовать…
– Не позволит, – жёстко сказал Дензил, – разве что она отправится на нём сама.
– Вы, как кажется, неплохо её узнали, – заметил доктор Дин снисходительным тоном, – а почему бы ей и не прогуляться самой? Она очевидно весьма сведущая в истории древнего Египта, и, поскольку она умеет читать иероглифы, то стала бы прекрасным гидом и самым неоценимым помощником для меня в моих исследованиях.
– И какими же исследованиями вы теперь заняты? – спросил Кортни.
– Я следую по стопам человека по имени Аракс, – отвечал доктор. – Он жил, насколько мне удалось выяснить, примерно четыре или пять тысяч лет тому назад; и я желаю выяснить, чем он занимался и как погиб, и когда я узнаю, как он погиб, тогда я смогу узнать место его захоронения. Если удастся, я его выкопаю. Я также хочу отыскать останки Зиска-Чаровницы – дамы, которую олицетворяла наша очаровательная подруга принцесса прошлой ночью, – танцовщицы, которая, как выяснилось из недавно найденной фрески, большую часть своего времени занималась тем, что плясала перед этим самым Араксом и представлялась ему самой желанной.
– Что за странная идея! – воскликнул Дензил. – Каким образом вас могут заинтересовать мужчина и женщина, умершие пять тысяч лет назад?
– А какой интерес представляет собой Рамзес? – вежливо поинтересовался доктор. – Или любой из Птолемеев? Аракс, как и Рамзес, может привести нас к новым открытиям в Египте, ко всему, что мы знаем. Имя одного не хуже имени другого, и каждая зловонная мумия хранит собственную тайну.
Как раз в этот момент все они приостановили движение, Джервес зажёг новую сигарету. Лучи восставшей луны упали на него, когда он так стоял – высокая и статная фигура на фоне тёмных пальм, – и выхватили его тёмные очертания с налётом весёлого зеленоватого оттенка, который придавал ему в тот момент почти призрачный вид. Доктор Дин взглянул на него с улыбкой.
