Он повернулся спиной и начал своё восхождение к одинокому убежищу. Один раз он оглянулся:
– Не появляйся мне на глаза как минимум два дня! – крикнул он. – У меня более чем достаточно еды.
Он ушёл, и Манелла стояла, глядя ему вслед; её высокая красивая фигура выделялась на фоне горящего неба. Её тёмные глаза заволокли неудержимые слёзы стыда и страдания, она чувствовала себя обманутой и незаслуженно обиженной. И под этими личными эмоциями зародилось теперь болезненное чувство ревности, поскольку, несмотря на всё, что он сказал, она чувствовала, что было нечто тайное между ним и «маленькой удивительной бледной женщиной», чего она не могла разгадать и, вероятно, это являлось причиной его любимого затворничества и добровольного одиночества.
«Как бы хотела я теперь уехать с нею! – размышляла она. – Поскольку, если я „довольно красивая“, по её словам, то она могла бы помочь мне выйти в свет – я могла бы стать леди!»
Она брела медленно и уныло назад в «Плазу», зная в своём сердце, что будь она хоть леди, хоть не леди – её красота была бесполезной, поскольку она не производила эффекта на единственного мужчину, которого она выбрала, чтобы о нём заботиться; он её об этом не просил и не хотел видеть. Конечно, психологи учат, что закон естественного отбора предоставляет женщине привилегию выбирать себе мужчину, но сложность этого спорного утверждения начинается там, где её выбор не отвечает ей взаимностью. Манелла являла собой замечательный образец примитивной женственности: здоровая, с горячей кровью и исполненная человеческой страсти, как жена она была бы верной, как мать – превосходно нежной; но, по оценкам современных стандартов прогрессивных и активных женщин, она была просто тягловой лошадью, неспособная думать за себя или анализировать оттенки своих эмоций. Интеллектуальность не была её сильной стороной; большинство людей указывали на её бестолковость, и у неё не хватало терпения выслушивать никаких разговоров на более возвышенные темы, чем еда или дневные заботы. Её поражало и смущало всё, что этот странный отшельник на холме ей говорил; она совсем не могла понять его, и всё же чисто физическое притяжение, которым он от природы обладал, влекло её к нему, словно магнитом, и держало в состоянии лихорадочной жажды любви, которую, как она знала, она никогда не завоюет. Она бы охотно стала его служанкой ради одной надежды или возможности, что, вероятно, когда-нибудь в момент одиночества он мог бы уступить настойчивости её нежности; сам Адонис во всей красоте свой молодости не мог оказать более сильного влияния на Венеру, чем этот простой, бородатый мужчина – на одинокую необразованную калифорнийскую девушку, одарённую красотой богини и с детской душой. Что это было за исключительное восхищение, которое, как напряжение магнитного поля в телеграфных проводах, толкало нежное сердце женщины под равнодушный ботинок грубого мужчины, столь же безразличного к ней, как к цветку, который он растоптал по пути? Природа могла бы объяснить это неким отчаянным самоотречением, но Природа ревностно хранит свои секреты, которые удаётся понемногу вытягивать из неё в течение веков. И, невзирая на все усилия, скрытые её хитросплетения между приязнью и неприязнью остаются неразрешимой тайной.
Глава 6
От Калифорнии до Сицилии долгий путь. Раньше он считался намного длиннее, чем теперь, в наши волшебные дни авиаперелётов и автомобильного транспорта, когда расстояние настолько сократилось, что, по представлениям любого человека, воспитанного в Америке и поэтому привыкшего к суете, оно действительно уже почти ничего не значит. Моргана Роял забросила все дела, оставшись на несколько дней в Париже и на пару ночей в Риме; и вот она, словно перенесясь над морем при помощи сверхъестественной силы, сидела в совершенном райском цветочном саду и любовалась на голубое Средиземное море с мечтательным взглядом, в котором растворялся его сияющий блеск. На расстоянии около четверти мили, видимый сквозь покачивающиеся вершины сосен и ветвистых олеандров, стоял дом, которому и принадлежал этот сад; восстановленный дворец древних времён, построенный из розового мрамора в классическом стиле греческой архитектуры. Реставрационные работы были ещё не полностью окончены; множество работников занимались восстановлением фасада и окружавшей его лоджии; и время от времени Моргана поворачивалась к ним с видом лёгкого нетерпения. Сладкая улыбка осветила её лицо, когда она наконец заметила приближавшуюся к ней фигуру гибкого, смуглого, красивого человека, кто, подойдя достаточно близко, приподнял шляпу с глубоким поклоном и, когда она протянула руку, поднёс её к губам.
– Добро пожаловать, мадам! – сказал он по-английски с едва угадываемым иностранным акцентом. – Я слышал, что прошлой ночью вы приехали, но едва мог поверить этому счастью! Вы, должно быть, ехали быстро?
– Всегда недостаточно быстро, по моему мнению! – ответила она. – Для меня весь мир вертится слишком медленно!
– Вам следует обратить эту жалобу к Господу Богу! – сказал он весело. – Вероятно, Он снизойдёт до того, чтобы раскрутить эту планету немного быстрее! Но по-моему, наоборот, время летит слишком быстро! Я трудился – мы все трудились, – чтобы закончить этот дворец к вашему приезду, и всё же ещё многое предстоит сделать…
Она прервала его.
– Внутренняя отделка почти идеальна, – сказала она. – Вы следовали моим инструкциям даже более скрупулёзно, чем я могла предположить. Теперь это прекрасная обитель для феи и место для мечты поэтов…
– Для влюблённых женщин! – сказал он с неожиданным огоньком на дне тёмных глаз.
Она посмотрела на него, смеясь.
– Ах вы, бедный маркиз! – сказала она. – Вы всё думаете о любви! Я полагаю, что только итальянцы сохранили в своих сердцах эти средневековые чувства, все прочие люди постепенно от них отрекаются. Вы, как ребёнок, что верит в сказки! Вам кажется, я буду счастлива с любовником, а лучше с несколькими! Чтобы проводить с ними весь день и обниматься по ночам! О, фи! Что за пустая трата времени! И в конце концов ничто так не изматывает! – Она отломила побег цветущего лавра и игриво хлестнула им по ладони. – Не юлите, дорогой мой! К чему всё это? Вам больше нечем заняться? Я узнала вас в Сицилии – восхитительного бедного дворянина с древней родословной, восходящей к цезарям! Красивого, умного, с прекрасными идеями – и я выбираю вас и плачу вам за реставрацию и перестройку этого древнего сказочного дома для меня, потому что у вас есть вкус и умение, и я знаю, что вы всё можете, когда нет проблем с деньгами, – и так и было и до сих пор продолжается! Так зачем же портить всё это влюблённостью в меня? Фи, фи!
Она рассмеялась снова и, поднимаясь, подала ему руку.
– Держите её! – казала она. – И пока держите, расскажите мне о другом моём доме – о том, что с крыльями!
Он сжал её маленькие беленькие пальчики в своей загорелой ладони и шагал рядом с ней с опущенной головой.
– Ах! – он глубоко вздохнул. – Это чудо! То, что мы называли вашим «невыполнимым» планом, стало реальностью! Но кто бы мог подумать…
– Вы естественно удивлены, что моя «идея», бывшая чем-то немного большим, чем просто идея, превратилась в научный факт! Говорите же скорее, что там с моим «Белым Орлом»? Какой ход? Какая скорость?
