– Вы верите в Рай? – внезапно спросил Алоизус.
Она замешкалась.
– Раньше верила – в те дни. Как я сказала, я ведь была ребёнком, и рай представлялся мне реальным, и даже ангелы были настоящими…
– А теперь вы их утратили?
Она слегка отмахнулась.
– Они сами покинули меня, – ответила она. – Не я их утратила. Они просто ушли.
Он молчал. Его красивые, спокойные черты лица выражали серьёзную терпеливость, не более того.
Она продолжила:
– То было первое ощущение «счастья». До тех пор я жила обычной монотонной жизнью ребёнка, делая то, что мне говорили, и идя туда, куда меня брали, однако открытие спектра стало ключом к моей индивидуальности и, казалось, распахнуло двери моей тюрьмы. Я начала размышлять о себе и искать свой характер, как существа, отличного от других. Мой второй опыт произошёл годы спустя, как раз когда я закончила школу и когда мой отец увёз меня из родных мест на севере Шотландии. О, это такой дикий уголок мира! Прекрасные скалистые холмы и тёмные глубокие озёра, грубые фиолетовые вересковые пустоши и такое замечательное небо на закате! Коттедж, в котором жил мой отец ещё мальчишкой-пастухом, всё ещё стоит там, я его купила; это маленькая каменная хижина на три комнаты, и есть ещё и другая на расстоянии около мили, куда он привёл жить мою мать и где я родилась на свет! Его я тоже купила. Да, я ощутила сильную дрожь от счастья, стоя по колено в вереске, когда мой отец сжимал мою руку и вспоминал вместе со мной те ранние периоды его детства, когда у него едва ли был в кармане один пенни! И он был печален! И сказал мне тогда, что отдал бы все свои богатства за то, чтобы вернуть сердцу спокойствие и лёгкость, которые сопутствовали ему в те дни! И потом он пошёл проведать старую Элисон, – здесь голос её сорвался, и странный свет зародился в глазах, она слегка улыбнулась. – Думаю, лучше мне не рассказывать о старой Элисон!
– Почему нет? – И дон Алоизус возвратил ей улыбку. – Если старая Элисон каким-то образом связана с вашим счастьем, то я с радостью о ней послушаю.
– Видите ли, вы священник, – медленно продолжила Моргана, – а она ведьма. О да, правда! Настоящая ведьма! Нет никого в этой части Хайленда, кто бы не знал о ней и её силе! Она очень-очень стара, народ говорит, что ей больше ста лет. Она знала моего отца и деда, и она пришла в коттедж моего отца в день, когда я родилась и говорила странные вещи о «майском ребёнке» (я родилась в мае). Мы отправились, как я сказала, проведать её и обнаружили за прялкой. Она подняла глаза от своего колеса, когда мы вошли, однако вовсе не казалась удивлённой нашим появлением. Глаза её сияли не как у старухи. Она сразу же заговорила с отцом ясным музыкальным голосом: «Это ты, Джон Роял? – сказала она. – И ты привёл с собой свою фею!» Тогда я впервые услышала слово «фея». Тогда я его не поняла.
– А теперь понимаете? – спросил Алоизус.
– Да, – ответила она, – теперь я его понимаю! Это удивительно – быть «феей»! Но это что-то вроде колдовства, и вам оно придётся не по нраву…
– Что же именно должно мне не понравиться? – И священник очень внимательно поглядел на неё. – Тот неопровержимый факт, что существуют вещи на небе и на земле, которые находятся за пределами нашего понимания? Что есть женщины, наделённые странным, сверхъестественным даром? Дорогое дитя, в этом нет ничего для меня неприятного! Моя вера – вера моей Церкви – основывается на сверхъестественной одарённости одной женщины!
Она подняла на него взгляд, и у неё вырвался лёгкий вздох.
– Да, знаю о чём вы! – сказал она. – Но, уверена, вы не сможете объяснить странную природу старой Элисон! Она поставила меня перед собой, как раз там, где солнечный свет пробивался через открытую дверь, и так долго рассматривала меня своим пристальным взглядом, что мне показалось, будто её глаза прожигали мою плоть. Затем она встала, отбросила в сторону прялку и протянула ко мне обе руки, выкрикивая странным, диким голосом: «Моргана! Моргана! Следуй своим путём, дитя, рождённое от солнца и ливня! Иди своим путём! Немного твои смертные отец и мать могут дать тебе, поскольку ты принадлежишь к народу фей! Следуй своим путём со своим народом! Ты услышишь их шёпот ночью и песни днём, они будут приказывать – и ты подчинишься! Они призовут – и ты придёшь! Никакая смертная плоть и кровь тебя не удержит – любовь не свяжет – ненависть не затронет! Ключ уже в твоей руке – тайна раскрыта, и духи воздуха, огня и воды уже открыли дверь, в которую ты войдешь! Чу! Я слышу, как их голоса призывают: „Моргана! Моргана!“ Иди своей дорогой, дитя! Мир слишком мал для твоих крыльев!» Она казалась такой яростной, великой и ужасной, что я испугалась! Мне ведь было всего шестнадцать, так что я подбежала к отцу и схватила его за руку. Он заговорил весьма вежливо с Элисон, однако она была не в себе и не могла слушать. «У тебя иной путь, Джон Роял! – сказала она. – Тебе, кто пас овец на этих холмах, а теперь владеет миллионами, что пользы от твоего богатства? Ты всего лишь старатель, собирающий золото для неё – дитя феи, рождённого в час майского полнолуния! Тебе придётся уйти, но она останется – её народ возложил на неё особую миссию!» Тогда мой отец сказал: «Дорогая Элисон, не пугай ребёнка!» И она внезапно переменилась в тоне и манерах: – «Пугать её? Я бы никогда её не испугала!» И мой отец подтолкнул меня к ней и прошептал: «Попроси её благословить тебя, прежде чем мы уйдём!» Так, я просто преклонила перед ней колени, вся дрожа, и сказала: «Дорогая Элисон, благословите меня!» И она посмотрела на меня и подняла свои старые загорелые морщинистые руки и возложила на мою голову. Затем она вымолвила несколько странных слов на незнакомом языке, будто про себя, и сказала: «Дух всего сущего и всего грядущего, благослови это дитя, что принадлежит тебе, а не человеку! Дай ей сил исполнить предначертанное до конца!» И на этом она вдруг отступила и, наклонившись, подняла мою голову обеими руками и строго посмотрела на меня: «Бедное дитя! Нет для тебя любви! Ты одинока – так и должно быть! Для женщины-„феи“ любви нет!» И она меня отпустила и села обратно за прялку, не сказав больше ни слова ни мне, ни моему отцу.
– И вы зовёте это вашим вторым опытом счастья? – сказал дон Алоизус с удивлением. – Что же это за счастье вы ощутили в разговоре со старой Элисон?
– Ах, вы не поймёте, даже если я и попытаюсь объяснить! – улыбнулась Моргана. – Всё пришло ко мне! Всё! Я начала жить своей жизнью и так и живу до сих пор. Поэтому я и говорю, что моя встреча с Элисон стала счастьем. С тех пор я видела её много раз, но не с таким выражением лица.
– Она ещё жива?
– О да! Я часто думаю, что она никогда не умрёт!
На несколько минут воцарилось молчание. Моргана встала и, подойдя к старому колодцу, рассматривала тёмно-красные цветы с почти любовным интересом.
– Как они прекрасны! – сказала она. – Они, кажется, не имеют иной цели существования, кроме чистой красоты!
– Этого довольно для многих творений Бога! Дарить радость и воссоздавать радость – их миссия совершенства.
Она печально посмотрела на него.
