— Я тоже хочу помочь!
Мужчина хмыкнул.
— Ты идешь к Парику? Я тоже хочу! Да, стой же! Егорушка!
Настя схватила его за предплечье, пытаясь развернуть к себе:
— Возьми меня с собой!
Егор поморщился, будто испытывал зубную боль.
— Пожалуйста!
— Иди спать, Настя.
— Но это нечестно! — обиженно вскрикнула она, насупившись. — Почему?
— Мне сейчас некогда обсуждать с тобой собственные решения. Поэтому иди в свою комнату и не высовывай оттуда нос до утра!
— Я всегда для тебя на вторых ролях! — донеслось нам в след.
— Ночью в особняке всегда опасно? — я решила вновь напомнить о себе, когда мы спустились и подошли к уже знакомой двери в медицинскую обитель Иллариона.
— С чего ты взяла?
— Ты сам сказал.
— Нет, — скрипнул зубами он.
Почему каждое мое слово должно подвергаться сомнению? Неужели я так похожа на человека со слуховыми и зрительными галлюцинациями?!
— Я своими ушами слышала!
— Нет, не всегда опасно, — исправился он. — Хотя несколько ночей надо будет поостеречься.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— Это не ответ.
Егор передернул плечами.
— Другого не будет.
— С Аннушкой ведь не произошел несчастный случай, так? — я продолжала допытываться. — Ее убили?
— Не беспокойся, ты будешь в безопасности.
И опять ушел от прямого ответа!
— Конечно, — буркнула, глядя в пол. — Потому что завтра я буду дома.
На это заявление мужчина лишь сильнее прижал меня к себе.
Если по дому шастает убийца, то, как пить дать он и прикончит Егора.
Тайны, тайны, тайны… Бесит!
Весь оставшийся путь мы преодолели молча. Когда подошли к знакомой двери лаборатории носовой платок был уже насквозь мокрым, хоть выжимай. Егор не стал стучать, рванув ручку на себя, но к нашему общему удивлению, дверь не поддалась.
— Илларион! — рыкнул Егор. — Открывай!
Послышался звон стекла и громкое шуршание.
— Я знаю, что ты здесь! Открывай!
Еще несколько минут Егор продолжал стучать, ругаясь сквозь зубы, а когда я уже стала думать, что ничего из этого не выйдет, дверь с легким щелчком открылась.
— Если через две минуты не начнется конец света и ты просто так решил меня выдернуть из… — гневно выдал ученый на одном дыхании, но переведя взгляд на меня, округлил глаза. — Ядрена кочерыжка!
— Нам нужна помощь, — Егор двинулся вперед, пытаясь оттеснить друга от прохода.
— Пошевеливайся, давай!
Вместо того чтобы впустить нас внутрь, Илларион сам вышел в коридор, прикрыв за собой дверь, прислонившись к ней спиной.
— Ты дал ей в нос? — хмуро спросил он. — Нет, я понимаю, что женщины трудные существа, но есть иные методы убеждения. Мне стоит дать тебе несколько уроков?
— Хватит паясничать, лучше помоги!
Егор вновь предпринял попытку оттеснить друга от двери, но тот лишь упрямо выдвинул челюсть.
— Не сюда.
— Что?
— Заведи ее в смотровую, а я сейчас приду.
— Почему не в лабораторию? — прищурился Егор, а потом его глаза наполнились пониманием. — Ты не один что ли?
Никогда бы не смогла подумать, что Илларион способен смутиться. Он покраснел и взлохматил и так торчащие во все стороны волосы нервным жестом.
— Я провожу научный эксперимент, — выдавил сквозь зубы.
— Ну, если это сейчас так называется, — насмешливо ухмыльнулся Егор.
— Ничего не было! Просто…
— Ты не обязан объяснять. Твоя жизнь — твои решения. Я свое мнение высказал еще в кабинете.
Илларион насупился.
— А теперь перестань тянуть время и останови это чертово кровотечение!
— Одну минуту, — кивнул ученый. — Проводи ее в смотровую и положи на кушетку, я сейчас буду.
Когда Илларион резко развернулся, полы халата немного разошлись, и я смогла заметить, что из одежды на нем только джинсы. И те расстегнуты…
Экспериментатор, ага!
Смотровая почти ничем не отличалась от лаборатории, которую я недавно видела. Разве что медицинской тары было поменьше.
Стоило улечься на кушетку, как желудок вновь взбунтовался и меня замутило.
Илларион не заставил себя долго ждать. Он бегло меня осмотрел, прицыкивая языком.
— Как долго это длится?
— Не знаю, — честно отозвалась. — Проснулась уже в крови.
— И как часто бывают у тебя такие приступы?
Я мельком глянула на Егора. Как правило, все кто так или иначе узнавал о том, что я больна непонятно чем, испытывали лишь два чувства: либо отвращение, либо жалость. Ни то, ни другое мне не хотелось прочесть в глазах этого загадочного мужчины.
— Бывают. Иногда.
Илларион помрачнел.
— Могла и предупредить, что тебе пить нельзя.
— А ты меня что, спрашивал?!
— Все так плохо? — напрягся Егор.
— Амбро… Вино поспособствовало разжижению крови, поэтому кровотечение не остановилось самостоятельно.
Егор сжал руки в кулаки.
— И теперь кровопотеря довольно серьезная, а для переливания у меня ничего здесь нет.
— А что надо? — тут же инициативно отозвался он. — Может, я…
— Придержи коней. Восполним физраствором, а там посмотрим, как пойдет.
Он и на мне собрался экспериментировать?!
Илларион действовал на удивление быстро, слажено и профессионально. Как только он подключил к подключичной вене капельницу, предварительно введя во флакон десять кубиков синеватого раствора, мне стало жарко. Но кровотечение прекратилось.
— Не нравится мне ее бледность, — пробурчал ученый. — Будем наблюдать.
Он обращался напрямую к Егору, словно специально игнорируя меня. Я следила за мужчинами помутневшим взглядом.
Сначала Егор неподвижно стоял возле кушетки, казалось, он был растерян происходящим. Немногим позже мужчина опустился на пол и взял меня за руки, пытаясь согреть ладони, что от переживаний превратились чуть ли не в ледышки.
Илларион же еще два раза что-то ввел мне, измерил артериальное давление, пульс и остался вполне доволен результатом. Постоянно одергивая длинные полы наглухо застегнутого халата, будто вещица его нервировала, ученый подошел к раковине, намочил марлю и передал другу. Егор вытер мне лицо.
