Глава тринадцатая. На полу стоит статуя, у статуи нет ни стыда ни совести!
Я бросилась к зеркалу, видя, как богиня расхаживает перед Эзрой и помахивает розой, словно кисточкой, рисуя радужные перспективы плодотворного сотрудничества. Я вытащила колючку из кулака, который вызвался выполнить обязанности губозакатывательной машинки.
— Сорок восьмое условие. Ты строишь мне дворец возле моря! — заявила Дита, со вздохом наслаждения и самодовольной улыбкой глядя на его опущенную голову. — Пока что все. Но это пока! Я больше ничего не придумала. Как придумаю, ты узнаешь об этом первым!
— Покажи мне ее, — услышала я тихий голос, а сердце вздрогнуло, когда богиня достала зеркало и ткнула ему в лицо. — Я должен видеть ее перед тем, как согласиться на твои условия…
— Нет, а чем я тебя не устраиваю? Посмотрел на меня, считай, посмотрел на нее! Ладно, любуйся! — жеманно заметил мой двойник, нехотя доставая зеркало и поднося его поближе. — Смотри! Я кому показываю?
Эзра медленно поднял голову, глядя сумрачным взглядом на то, как я положила руку себе на шею и ткнула пальцем на грудь. На его лице промелькнула тень улыбки, а осколок зеркала, украшавший тонкую шейку богини, на мгновенье ослепительно сверкнул.
— Прости, любимая, — послышался едва различимый шепот. — Потому, что я себя за это никогда не прощу…
— Что ты сказал? Повтори? Ты что? Просишь у меня прощения? — закусила размечтавшуюся губу Дита, подходя совсем близко к нему и приподнимая кисточкой-розой его длинные волосы. — Громче, милый. Не стесняйся…
Договорить она не успела. Глаза Эзры сверкнули голубым огнем, губы искривились, черные волосы разметались в молниеносном порыве, а на пол посыпались обрывки веток и лепестки. Роза выпала из тонких пальцев Диты, рассыпаясь от удара об пол.
Время словно остановилось, невидимая сила резко схватила меня за горло, не давая вздохнуть. Мои ноги оторвались от пола, а в зеркале отражалась изумленная богиня любви, которую держала за шею могучая рука, приподнимая над полом. В ее распахнутых глазах застыла смесь ужаса и удивления.
— Помни, Эзра. Больно мне, больно ей! — сдавленно произнесла Дита, пытаясь разжать ему пальцы и разлететься лепестками. Но стоило ей только рассыпаться, как по его руке пошло голубое сияние, и лепестки снова собрались вместе с одну разгневанную и побледневшую от ужаса богиню,
— Ты как? — послышался вежливый голос, пока я мужественно терпела, показывая чудеса левитации. Приятно, когда твоим самочувствием интересуются, но как-то подозрительно, когда это делает смерть. — Я не могу найти в классификаторе причин смертей что-то вроде бог войны взял богиню любви за горло, а она перед этим наложила заклятие на другую богиню, тоже любви… Ладно, пошли, там разберемся!
— Иди ты, — простонала я, понимая, что хватка и нервы у любимого железные.
На «и» там только «идиотизм», — вздохнула Смерть, глядя в зеркало и листая какой-то старый, разваливающийся в руках талмуд. — Ты не сильно обидишься, если я укажу или ревность, или бытовуху? Кстати, он трезвый? Просто там есть «в состоянии аффекта». У меня по нему план стоит…
Вторая рука Эзры вырвалась из пут, в его глазах сверкнула ярость, а я почувствовала резкую, обжигающую боль, словно кто-то рванул с шеи цепочку. Я видела, как лицо Диты скривилось от боли, и она намертво вцепилась рукой в осколок. По ее руке потекла кровь, а я заорала в тот момент, когда в мою ладонь впился острый невидимый кусок стекла. Свободной рукой она достала зеркальце, пытаясь дернуть осколок на себя. Маленькое зеркальце вспыхнуло ярчайшей звездой, а большое зеркало на стене храма пошло трещинами. В зале, откуда ни возьмись, появилась груда хлама, розы на колоннах стали осыпаться и сохнуть, потолок чуть не обрушился. Мир покачнулся, колоны затрещали, пол стал вздыматься волнами прямо под ногами. На груду мусора упал мой злобный, покрасневший двойник, с ужасом глядя на пустую окровавленную ладонь.
— Эзра! — пронзительно закричала я, видя, как картинка в зеркале снова восстанавливается, словно кто-то пошевелил невидимую антенну. На меня смотрело искривленное от ярости лицо.
— Давай же! — орал он, до крови сжимая осколок. Его рука полыхала пламенем.
— Бог войны пытается проникнуть в храм богини любви! — умирающим голосом произнесло зеркало, словно умоляя принести ему водички, отойти в сторонку и терпеливо ждать. — Нужно раз… раз… ре… шение… боги… о, боги…
— Зеркало! Не пускать его! — истерично закричала Дита, ужасаясь своей окровавленной руке и вскакивая на ноги. — Это приказ!
— У вас нет… нет… оск… — икало зеркало, идя паутиной трещин. Казалось, оно вот-вот разлетится. — Оск… у… него … Вы больш… боль… не бог…
Мраморная рука, которой я собиралась больно погладить богиню по голове, попала ей по плечу, вызывая мучительный стон и взгляд, преисполненный ненависти. Оскар за лучшую женскую боль! На секунду я сама стиснула зубы от боли, бросив мимолетный взгляд на нее и на заикающееся зеркало.
— Хорошая идея, — прокряхтела она, с нечеловеческой силой отшвыривая меня в сторону. — Не забывай. Я все еще богиня! Богиня, которой нужен еще один осколок! И тогда я снова смогу контролировать зеркало!
Я вскочила, бросаясь на нее и толкая в грудь, в этот момент, она неожиданно для себя споткнулась на ровном месте, схватила меня за волосы и упала спиной на зеркало, которое снова показало комнату во дворце. Глаза Диты на мгновенье округлились от ужаса. Время словно остановилось, сердце успело сделать несколько ударов, а я с нежностью в последний раз взглянула на лицо любимого, склонившееся над осколком. Прощай… Я не умею рассыпаться лепестками… Зеркальная гладь с хрустом расползлась паутиной трещин, невидимая сила отшвырнула нас на груду хлама, а вокруг разлетелись сверкающие брызги стекла. Я услышала крик, а Дита с ужасом смотрела на свою руку, которая медленно превращалась в мрамор. Я видела, как мои ноги превращаются в камень.
— Не пу… — заорала богиня любви, глядя на свои мраморные руки, но крик тут же оборвался. Уставшая черноволосая женщина средних лет в скромном белом платье зажимала ей рот рукой, крича мне: «Быстрее!»
— Пусти … его… — выдохнула я, чувствуя острую боль в груди. Ослепительный свет ударил в глаза, а нас всех отбросило вместе с хламом в самый конец зала. Свет померк, а я лежала и смотрела в красивый потолок, на котором были нарисованы розовые облачка и гирлянды из роз.
— Ох, ничего себе! — послышался незнакомый голос. Кто-то неподалеку пытался отдышаться и чем-то хрустел. — Так! Я что-то не поняла? Так не должно было быть!
— Уже можно? По времени, как бы, уже пора! — послышался несчастный голос Смерти, а я попыталась встать или ответить, но губы сомкнулись намертво, а раскинутые руки не шевелились. — Ух, ежики! Час от часу не легче! А вы, случаем, кто такая? Я к вам обращаюсь, чернявая! Только не говорите, что еще одна богиня любви!
— Как кто? — снова послышался незнакомый голос с нотками удивления. — Я — богиня судьбы!
