Гуго Лузиньян, которого почему-то принято изображать послушным, как теленок, не очень умным и беспрекословно покоряющимся любому слову жены (наверное, следствие путаницы отца с сыном), был надменным и воинственным сеньором. Он обладал острым умом, вулканической энергией и шел к своей цели упорно и бесстрашно. В его родословной, как и у графов Анжуйских, промелькнула волшебница фея Мелузина, оставив потомкам непростой характер.
Эту вездесущую волшебницу ее собственная мать, тоже фея, жестоко заколдовала: каждый седьмой день недели девушка превращалась в змею. Фея таким способом наказала дочь за плохое поведение – та замуровала в скале собственного отца.
Мелузина не отчаялась. Она очаровала одного из первых Лузиньянов своей красотой и необычными способностями: за одну ночь построила восемь замков и очень быстро родила несколько детей. Запросы красавицы были весьма скромны; она просила мужа оставлять ее одну в каждый седьмой день недели. Любопытство так мучило графа, что он, нарушив обещание, стал подсматривать за женой и увидел, что его любимая обернулась змеей. Застигнутая врасплох, она то ли уплыла, захватив нескольких детей, то ли улетела.
Наивно было бы предполагать в потомке этой волшебницы с сомнительной репутацией наличие кротости и всепрощения. Человек невероятного мужества, неоднократно это мужество доказавший на протяжении всей своей суровой жизни, Гуго действительно не забыл оскорбления, нанесенного английскими Плантагенетами. Он поддерживал в борьбе против них французского короля Людовика VIII и был главнокомандующим французской армией в Гаскони. Но в более поздних сражениях, где ему противостоял его пасынок, Ричард Корнуэльский, Гуго успеха не имел: то ли военное счастье отвернулось от графа, то ли он не хотел делать больно любимой жене. Тем не менее он получил от Людовика за службу городок Сен-Жан-д'Анжели и часть Ониса. Позднее, под влиянием супруги и боясь усиления власти французской короны в Аквитании, Гуго присоединился к мятежникам во главе с Пьером Моклерком, герцогом Бретонским.
Во время крестового похода против альбигойцев, при осаде Авиньона в июле 1226 г., он вместе с Моклерком и Тибо Шампанским покинул королевское войско. Он мог позволить себе такое своеволие: его род был не менее знатен, чем у Тибо, в его жилах текла кровь нескольких королевских династий. Породнившись с Плантагенетами, Лузиньяны, для которых власть французской короны оказалась невыносимее английской, все более тяготели к Англии.
Кончина Людовика VIII позволила Гуго вместе с другими недовольными баронами выступить против Бланки Кастильской. Однако после перехода на ее сторону Тибо Шампанского он в начале 1227 г. тоже подчинился регентству. Королеве пришлось умасливать своих могущественных вассалов: старший сын Гуго и Изабеллы был помолвлен с дочерью королевы, а одна из их дочерей – с принцем Альфонсом. Маня Гуго перспективой блестящих брачных союзов, его тем не менее принудили вернуть короне Сен-Жан-д'Анжели и Онис.
Гуго расценил это как оскорбление и присоединился к отрядам мятежного Моклерка, впрочем, затем вновь перешел в лагерь французов. Он участвовал во взятии королевскими войсками Клиссона, и за это регентша возвратила ему владения в Онисе. Была возобновлена и помолвка его сына с Изабеллой Французской, расторгнутая во время метаний графа между враждующими сторонами.
Гуго легко впадал в ярость и охотно чинил всевозможные беззакония. Но к жене грозный граф действительно питал нежную привязанность.
Свадьба молодого Лузиньяна с королевской дочерью не состоялась – принцесса предпочла стать невестой Бога. К великому разочарованию семьи Ла Марш, Бланка Кастильская женила своего сына Альфонса на наследнице графства Тулузского и сделала графом Пуатье. Это означало, что графство уплывало из рук английского короля и переходило к французам. В это время Ричард Корнуэльский, являвшийся графом Пуатье, воевал в крестовом походе. Генрих возмущался – ведь папа гарантировал неприкосновенность земель крестоносцев! Однако он ничего не мог сделать до возвращения брата из Святой земли («Вассал моего вассала – не мой вассал!»). Он обратился к матери, но та была в хороших отношениях с хитрой и дипломатичной Бланкой Кастильской и в тот момент не хотела конфронтации. Возможно, ей казалось, что она ничего не потеряет от перемены сюзерена. Обе вдовствующие королевы считались персонами одного ранга, и до поры до времени Бланка оставляла Изабеллу в этом приятном заблуждении. По-видимому, Изабелла сумела поддержать миролюбие и в грозном супруге.
Вдовствующая королева принимала деятельное участие в матримониальных планах Генриха. Она прочила ему в жены Иоланду, дочь герцога Бретонского. Тогда Бретань можно было использовать как отправной пункт для отвоевания так подло отобранной французами у короля Иоанна его исконной вотчины – Нормандии. Этот проект не на шутку встревожил дальновидную Бланку Кастильскую, и она приложила много сил, чтобы его разрушить
[6]. Подобные же планы вынашивались Изабеллой и Генрихом в отношении Жанны, дочери графа Понтье. В этом случае дело продвинулось дальше. Генрих сделал предложение и получил согласие. Изабелла была довольна: за Жанной давали большое приданое и много удобных со стратегической точки зрения территорий. Но по неизвестной причине Генрих разорвал помолвку и женился на Элеоноре Прованской, младшей сестре Маргариты, супруги Людовика IX.
Разумеется, французы с удовольствием объявили бы Изабеллу виновницей такого неджентльменского поведения короля по отношению к благородной Жанне де Понтье, но дело в том, что имевшая собственное мнение матушка возражала против этой женитьбы сына, считая Элеонору недостойной английской короны.
Граф и графиня несколько утешились, отдав свою дочь Маргариту в жены Раймунду VII Тулузскому: она могла родить ему сына, и тогда его графство перешло бы к наследнику, а не к единственной на то время дочери Раймонда. Если бы Марш, Ангулем и Тулуза объединились, Франция оказалась бы в сложном положении. Правда, тулузский брак считался как бы условным, временным: папа тянул с разрешением на развод графа с предыдущей женой, не сумевшей подарить ему ребенка. Но в случае появления потомства союз стал бы нерушимым.
Скорее всего, это прекрасно понимала и Бланка Кастильская с сыном-королем. Они решили создать повод к возмущению и разбить мятежников, а затем отобрать у них их владения.
Когда граф и графиня Ла Марш явились приветствовать Альфонса Пуатье и его супругу Жанну Тулузскую, прибывших в Сомюр в сопровождении Людовика IX и Бланки Кастильской, Изабелле Ангулемской показали ее настоящее место. Ее «заставили ждать три дня, к великому удовольствию короля и королевы». Когда же, наконец, ее приняли, то не предложили сесть или подойти поближе. Вдовствующая королева английская, мать двух царственных женщин: королевы Шотландии и римской императрицы, – Изабелла вынуждена была приветствовать знатных гостей стоя у дверей, в то время как король, королевы Бланка и Маргарита, юная графиня Жанна Пуатье и ее супруг сидели за столом.
