Все это происходило в присутствии вассалов графини Изабеллы.
Даже если перенести эту сцену в современные условия, станет ясно, что королевская семья Франции намеренно поступила по меньшей мере неучтиво. А в те далекие времена, когда сословные привилегии и феодальный этикет соблюдались весьма скрупулезно, подобные действия не могли рассматриваться иначе, чем сознательная провокация и рассчитанное унижение. Бланка Кастильская знала об огромном самомнении, строптивом нраве и взрывном темпераменте Изабеллы Ангулемской и играла наверняка.
И дело было не только в унижении. Ранее Лузиньян должен был приносить вассальную присягу только французскому королю; теперь он подчинялся его вассалу, младшему брату – графу, причем по большей части за земли, которые принадлежали его пасынку Ричарду.
Графиня-королева, наконец, поняла, что ее не только хотят унизить; цель этого демарша – лишить ее владений. «Стыд и отчаяние душат меня еще сильнее, чем их дерзкое желание украсть мои земли! Я лопну от ярости, если Бог не заставит их пострадать за это! Они потеряют свои земли – иначе уж лучше я потеряю все свое достояние и умру в придачу!» – жаловалась она в письме к супругу.
Темперамент у Изабеллы был необузданным, воля неукротимой. Ее психическая энергия заражала; но графа Ла Марша не надо было пришпоривать. Он поднял баронов Пуату и возглавил вооруженный мятеж с целью навсегда изгнать французов. Человек импульсивный, жаждущий немедленных действий, он умел повести за собой. К заговору при посредничестве Изабеллы присоединился зять четы Лузиньян Раймунд VII Тулузский и король Арагона, опасавшийся за свои владения. Решительная графиня гарантировала также помощь английского короля; на английские отряды возлагались большие надежды.
Генрих III, как и Людовик IX, был любящим сыном. Несмотря на то что английские бароны отказали в субсидиях на военные действия, он внезапно объявил войну Франции. Когда он вместе с братом Ричардом и небольшим войском высадился в Сансе и достиг Руана, сыновей тепло встретила Изабелла и поблагодарила за то, что они приехали: «Дорогие дети, вы так великодушны, что решили помочь своей матери и братьям, которых испанка Бланка попирает ногами. Но если пожелает Господь, все может измениться».
Так замечательно задуманная Бланкой Кастильской интрига едва не дала сбой: Людовик IX сомневался, можно ли ему воевать с английским королем, когда его отец двадцать пять лет назад клятвенно обещал жить в мире с Англией. Впрочем, он быстро дал уговорить себя матери и советникам.
Тем временем люди в Пуату начали действовать. Они перекрыли проходы французам в свои земли, спилили яблони и виноградники, разрушили источники, а некоторые даже отравили и вообще уничтожили все, что могло служить пищей для врага. Безусловно, эти действия способствовали возникновению чумы и дизентерии, которые позднее так плачевно сказались на французской армии.
Англичане были плохо подготовлены к войне. У союзников не было выработано единого плана действий, и их легко было уничтожить по частям. Французская армия, состоящая из четырех тысяч рыцарей и 20 тысяч пехоты, двинулась на мятежников. 21 июля 1242 г. Людовик IX разгромил армию англичан в битве при Талебуре, городе, расположенном на берегу глубокой полноводной Шаранты, а несколькими днями позже – и войска Лузиньяна у Сента. Англичане сражались так отчаянно, что вполне могли одержать победу, если бы не численный перевес французов. Жаркий бой в виноградниках принес повстанцам молниеносное и безоговорочное поражение. Король Англии бежал в Гасконь, а Гуго X сдался французскому королю. Гордым графу и графине Ла Марш, стоя на коленях, пришлось молить короля о прощении. Гуго вынужден был отказаться от всех спорных земель, обязался воевать за Людовика и передать короне три своих замка, включая любимый Фонтене.
Эта война дорого обошлась и Людовику IX; она стоила ему здоровья. Король стал жертвой эпидемии дизентерии, разразившейся в его войсках, и уже никогда не был вполне здоров. Но не только последующими недомоганиями французского короля отозвалось сражение при Талебуре: оно явилось прелюдией всех будущих военных действий между англичанами и французами и, по существу, стало началом Столетней войны.
Заключив пятилетний Парижский мир, Людовик получил от Генриха III Нормандию, Мэн, Анжу, Тур и Пуату. Но его чувство справедливости требовало передать английскому королю взамен потерянных земель Лимузен, Перигор, Керси, часть Сентонжа – владения, давно присоединенные к французской короне его предшественниками.
Общественное мнение безусловно считало зачинщицей войны Изабеллу Ангулемскую. Ее воинственный супруг рассматривался почти как жертва дурного нрава и незаконных притязаний вздорной женщины. Он легко дал себя в этом убедить. Унижение, которое пришлось ему перенести, уязвленная гордость, сожаления об утраченных владениях оказались сильнее большой любви, столько лет связывающей Гуго и Изабеллу. Теперь граф считал жену виновницей своих бедствий и открыто выказывал ей свое нерасположение. Изабелле исполнилось пятьдесят пять лет; она уже не могла обольщать собственного мужа без усилий, одним только видом и звуком голоса.
Что произошло дальше, ясно не вполне. Хроники туманно намекают на отчаянную попытку Изабеллы отравить короля и королеву Бланку. Быть может, в пароксизме ненависти она действительно поручила преданным слугам подсыпать яд своим врагам. Однако, скорее всего, никакого покушения не было, либо рассказ о нем являлся пропагандистским трюком, поскольку королевская семья предпочла оставить дело без последствий. С другой стороны, Бланке тоже приходилось проявлять осторожность: многие знали, что послужило причиной конфликта, и не все в этой ситуации одобряли поведение королевы-матери. Впрочем, учитывая деятельный и решительный характер Изабеллы, можно поверить, что она не тихо горевала, в уединении проливая слезы, а предпринимала какие-то действия.
Через три года Изабелла была снова уличена в попытке организовать заговор против французской короны совместно с воинственными гасконскими баронами. Ей пришлось бежать в Фонтевро, где она надеялась забыть прошлую боль и смириться с будущим старением. 31 мая 1246 г. она умерла.
Гуго X все последние годы жизни оставался верен Людовику IX. Он принял участие в Седьмом крестовом походе и погиб при взятии Дамьетты, как и его отец тридцать лет назад.
Во Франции и в Англии к Изабелле относились по-разному.
Французский летописец отмечал, что даже в Фонтевро, «в потайной келье, в монашеском платье, она не была в полной безопасности, ибо многие среди французов, равно как и среди жителей Пуатье, преследовали ее с неутолимой ненавистью, говоря, что ее следовало называть не Изабеллой, а порочной Иезавелью, за то, что она посеяла семя многих преступлений».
В 1250 г. старший сын Изабеллы Генрих Английский приказал, чтобы в день кончины матери по всей стране велись заупокойные службы в память о ней. Но его уважение и любовь выразились и иным способом: в заботе о ее второй семье. Его сводные братья, сыновья Изабеллы и Лузиньяна, рады были перебраться в Англию. Старший сын, Гуго, унаследовал на континенте Марш, графство своего отца, второй, Вильгельм, – Ангулем, графство матери. Брат-король дал им богатые владения, осыпал золотом и женил на самых богатых наследницах Англии. Самый младший брат Эмар получил епископскую кафедру, несмотря на сопротивление английских прелатов. Незамужняя сестра также обрела свою долю от королевских щедрот – она стала женой богатейшего вельможи – молодого графа Суррея.
